Клетка

Агата никогда не играла со мной, не убегала, не пряталась. На нее это не было похоже. Ее одежда висела в прихожей, я заметил это в тот момент, когда проходил к кухонной зоне. Небольшой коридор привел меня к ключнице рядом со входной дверью. Если бы Агата покинула дом, то ключей от ворот и машины сейчас я бы не обнаружил. В дом никто не проникал, сигнализации я не слышал ни ночью, ни уже под утро, и следов чужого проникновения также не привиделось.

Во всем доме я не мог найти человека, за чью жизнь волновался больше, чем когда-либо за свою. На пике бушующих эмоций я смахнул все, что находилось на полках, даже если это были антикварные вещи.

– Это же не могло оказаться реальностью, – почти безмолвно начал я, осматриваясь по сторонам еще раз. – Я же прекрасно помню, как мы вчера вместе приехали домой, вместе принял ванну, устроили романтический ужин. Все те события мне лишь приснились, это не могло оказаться чертовой правдой!

Внезапно послышались шаги по щебню в передней части дома. Мы не ждали сегодня гостей, а ключи от двери и ворот мы никому не давали. Недолго думая, помчался к выходу и с удивлением обнаружил, что та оказалась незапертой. Осторожно нажав на ручку, стараясь издать как можно меньше шума, я высунул голову.

Агата в одном ночном платье жемчужного цвета подставила лицо утреннему солнцу, обнимая себя руками. Она выглядела умиротворенной и беззаботной. Я облегченно выдохнул, жена же не обернулась в мою сторону и заметила лишь тогда, когда я, преодолев расстояние по щебню босыми ногами, схватил ее за плечо, разворачивая лицом к себе.

– Почему ты не отзываешься? Почему я должен бегать и искать тебя по всему дому?!

Она испуганно глянула мне в глаза. Я продолжал разъяренно сжимать плечо так, что, скорее всего, на нежной коже останутся темные отметины. Вина уколола меня. Уже в следующую секунду мысленно успел отругать себя за то, что применил такую грубость по отношению к ней. Я никогда не позволял подобного. Не имел права причинить своей жене боль. При громких ссорах мог повысить голос, но усмирив нрав, извинялся, ведь не должен так пугать ее, создавать из себя зверя. Я убрал руку с плеча, красный отпечаток зло смотрел мне в душу, смеясь над моей мимолетной слабостью. Чуть наклонившись, оставил невесомый поцелуй в качестве извинения.