Клетка

И вот под таким стеклянным колпаком сидел садовник – перебирал пустые торфяные горшочки, складывал один в другой и отставлял в сторону. «Вполне себе счастливый человек», – подумал Сэлл и мягко ухмыльнулся. Было в нем что-то такое, что вызывало симпатию или даже… уважение.

То ли афроамериканец давно его заметил, но не подавал вида, то ли почувствовал чей-то сосредоточенный взгляд на себе… Но когда он разогнулся и поднял голову, встретился с Сэллом глазами. И даже вроде улыбнулся – сверкнул щербинкой. И махнул рукой – небрежно, но доброжелательно.

Правда, разговаривать ему было некогда. Садовник пересек оранжерею и принялся ворочать ящики с растениями.

Сэлл ответил приветственным жестом, которого афроамериканец уже не увидел, и поспешил к корпусу.

А Зубатка, видимо, все приняла на свой счет: улыбалась Сэллу, поблескивая железом, всю пару, а потом на лабораторной по химии к нему хотела подсесть. Ха! Еще одно подтверждение тому, что теория Сэлла насчет страхолюдин работает.

Но кое-кто ее опередил…

В другой раз Сэлл послал бы обеих к чертям – он и один с реактивами справился бы. Но если выбирать из двух зол, логично, что каждый выберет наименьшее. Химия, она и в сугубо деловых отношениях – химия. Все знают, что железо рано или поздно покроется ржавчиной. А он не цинк и не олово, чтобы защищать его от коррозии. Да и само словосочетание «белая жесть» его ужасно бесило!

В общем, на химии его случайной соседкой по парте оказалась Амелия.

Глава 11 Амелия

Амелия внимательно изучила листок с расписанием занятий. Химия уже сегодня, но она на нее не пойдет. У нее свои планы. Не столько на химию, сколько на мистера Мелларка. И они подождут.

Хорошо, хоть во время занятий учителя не шастают по жилому корпусу, не проверяют, не отлынивает ли кто. Впрочем, может, и шастают, только не постоянно. Выскакивают неожиданно, чтобы поймать нарушителя. С них станется.

Но пока на этаже царила привычная гулкая тишина. Самое время проверить подаренную Бриджет отмычку, научиться ею пользоваться: отпирать и запирать.

Амелия еще несколько секунд вслушивалась в тишину за дверью, потом выглянула в коридор. Пусто.

Для начала неплохо бы потренироваться на каком-то стороннем замке. Если сломается свой, все окажется уж слишком очевидным. А подставляться сразу в планы Амелии никак не входило. Как и подставлять других.

Она прошла в конец коридора. Там точно должна быть еще одна дверь, за которой обычно скрывалась вовсе не комната. Да, все верно: табличка «Выход»! Хотя наверняка дверь отпиралась только в экстренном случае. Если, к примеру, пожар. Недаром же рядом с ней висел очередной план этажа, расчерченный жирными красными стрелками, указывающими направление эвакуации.

Амелия оглянулась, постояла немного, в который раз прислушиваясь. Тихо, как на кладбище. Вытянула из кармана отмычку, присела, осторожно просунула загогулину в замочную скважину, хихикнула в ответ на собственные пошловатые мысли.

Плохо, что приходится орудовать спиной к длинному коридору, даже краем глаза ничего не уловишь, только если оглядываться. А об этом не вспоминается. Если бы сразу все получилось – другое дело, а тут, как и предупреждала Бриджет, требовалось приноровиться, передвигая отмычку в скважине чуть поближе или, наоборот, чуть подальше, стараясь не жать слишком сильно.

По спине пробежали мурашки. От осознания, что в любой момент могут застукать. Не получалось одновременно и прислушиваться, и возиться с замком. Организм выдал еще порцию эндорфинов, усиливая волнение и ощущение азарта.

Амелия облизала губы. Она любила подобное состояние. Когда сосало под ложечкой, когда в груди что-то царапалось и тревожно сжималось. И прекрасно понимала людей, которые чисто из любопытства и желания острых ощущений лезли туда, куда по здравым соображениям лезть не следовало ни в коем случае. Она сама была из таких.

Потому и замутила с Кеннетом, хотя без труда могла подцепить кого-нибудь из своих ровесников: одноклассников или богатеньких сыночков папашиных знакомых. Но это было бы слишком просто и скучно. Кеннет – совсем другое дело. Он намного старше, он женат, и никто не должен был узнать об их отношениях.

Ощущение запретности и неправильности происходящего пьянило куда больше всех прочих чувств. Амелия даже не могла сказать точно, что испытывала к Кеннету.

Ну, он ей, конечно, нравился, но о любви, скорее всего, и речи не шло. Да еще мысли о том, как взбесился бы папочка, узнав о романе с его деловым партнером, подливали масла в огонь отношений.

Вот и сейчас, когда Амелия возилась с отмычкой, рискуя быть пойманной в любой момент, ощущения возникали похожие, хоть и не столь сильные.

Она перевела дыхание, замерла на миг, оглянулась, а потом опять наклонилась к замку, и он, как нарочно дожидался, щелкнул, отмычка легко провернулась. Амелия надавила на ручку, и дверь распахнулась.