Клетка для простака. Тот, кто шепчет

– Чендлер. Слон! Кажется, я действительно слышал, как Хедли назвал это имя Нику на подъездной дороге. Но из-за наших собственных неприятностей я совершенно забыл о нем. Во всяком случае, я даже не знал, кто он такой. Акробат! Надо же, не кто-нибудь, а именно акробат! Конечно, его, возможно, не арестуют. Возможно, он сумеет подтвердить свое алиби. Но мы не можем допустить, чтобы на основании наших ложных показании повесили совершенно невинного человека.

– Знаю, что не можем, – почти прорыдала Бренда. – Но что же нам делать?

– Остается только одно. Я должен повидаться с отцом. Он и мистер Гардслив – стреляные воробьи; возможно, они сумеют найти выход. Доброй ночи, дорогая. Утром я тебе позвоню.

– Ну и ночка меня ждет, – сказала Бренда, задрожав. – Я имею в виду Ника. Позвони пораньше.

Пылкий поцелуй, запечатленный им на устах Бренды, более чем красноречиво выразил всю полноту его чувств. Будучи не в том состоянии духа, чтобы возиться с застрявшей машиной, он отправился домой на такси, всю ночь видел пренеприятнейшие сны и после завтрака был готов предстать перед мистером Роулендом-старшим.

Роуленды – отец, мать и сын – жили на Итон-авеню, неподалеку от Швейцарского коттеджа: на улице высоких фантастических домов, где дом Роуленда-старшего был одним из самых высоких и самых фантастических. Роуленд-старший имел обыкновение проводить воскресное утро в своей берлоге за чтением «Обсервер» или «Санди таймс», и тревожить его в это время не полагалось. Хью его потревожил.

Роуленд-старший был маленький человечек в больших очках, и у него давно вошло в привычку уснащать свою речь афоризмами и пословицами самого мрачного свойства. Некоторых людей эта привычка побуждала обращаться для бодрости к спиртному. Но это же заставляло окружающих недооценивать его, к чему он, собственно, и стремился. Человек он был добродушный, но к тому же весьма хитрый и способный. Он выслушал Хью спокойно, к чему он заранее был готов, но при этом несколько раз подходил к окну, дабы убедиться, что миссис Роуленд благополучно пребывает в салу. Затем он принялся комментировать.

– "Впервые прибегая к лжи, какую вьем мы паутину", – продекламировал мистер Роуленд-старший, покачивая головой.

– Но ведь фактически, сэр, – сказал Хью, – это не в первый раз, не так ли? В конце концов, мы фальсифицировали защиту миссис Джуел…

На лице Роуленда-старшего появилась болезненная гримаса, и он остановил сына. Согласно его теории подобные вещи допускались, но ссылаться на них не следовало. Затем он задумчиво произнес:

– Мы отправим твою мать на север Шотландии. Это самое далекое место, куда мы можем отправить ее без паспорта, – объяснил он. – А времени на его получение нет. Будет скандал, Хью. Да, я предвижу скандал.

– Итак, сэр?

– Итак, Хью, я не знаю, поздравлять ли тебя или выражать сочувствие. Похоже, ты сделал решительные шаги в нескольких направлениях. Насколько я понимаю, ты по-прежнему твердо намерен жениться на этой молодой леди?

– Если она по-прежнему мне не откажет. А именно этого я и боюсь.

– Не вижу никаких препятствий, – заметил Роуленд-старший, еще немного подумав. – Кажется, эта девушка приходила сюда на чай? Да, да, припоминаю. Высокая, темноволосая, с изысканными манерами.

– Небольшого роста и светловолосая. Насчет изысканных манер ничего не могу сказать.

– Это не так существенно, – невозмутимо произнес Роуленд-старший. – Я помню, Хью, что она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Самое благоприятное. Я увидел в ней девушку с характером. Да. Как я не раз говорил тебе, характер – это то, что в нашем мире ценится превыше всего. Прекрасный, безупречный характер, чтобы достойно встретить и вынести бесчисленные превратности жизни. Э-э-э… К тому же ты, кажется, говорил, что молодая леди наследует значительную сумму?

– Мы к ней не притронемся, – хмуро сказал Хью. – Это деньги Фрэнка. Он может забрать их с собой. На жизнь нам хватит, благодарю.

Его отец кашлянул.

– Без сомнения, без сомнения, – согласился он. – Достойное чувство, оно делает тебе честь. – Он снял очки и сделал рукой широкий жест.

– Но, послушайте, сэр! Речь идет не о том. Я хотел поговорить с вами совсем о другом. Разве вы не видите, что мы попали в неприятное положение: я хочу знать, что нам, черт возьми…

– Только без брани, Хью. Будь любезен. «Не зная, что сказать, он начинал браниться». Кажется, это Байрон.

Хью всегда относился к Байрону без особого энтузиазма, теперь же поэт упал в его глазах еще ниже.

– Хорошо. Но вернемся к нашим неприятностям. Признаюсь, что я сам во всем виноват, – но что вы мне посоветуете? Что я, по-вашему, должен делать?

– Что ты сам собираешься делать, мой мальчик?

– Сэр, я всю ночь думал над этим. По правилам элементарной порядочности следует сделать лишь одно. Если Чендлера арестуют, мы с Брендой пойдем к Хедли и расскажем правду.

Роуленд-старший прочистил горло. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и вертел очки на пальце.

– Ты уверен, что если вы расскажете правду, то вам поверят? – спокойно спросил он.

Хью внимательно посмотрел на отца:

– Но этот человек невиновен!