Клетка для соловья

– Добрый, добрый, или как посмотреть, – отозвался старый друг, – приезжай, это лучше лично.

– Уже, – отозвался Соловей, круто сворачивая к гаражам, спрятанным в неудобном для застройки холме. – Встречай!

Гаражный кооператив отделяли от дороги солидные ворота с будочкой охранника. Увидев знакомый байк, охранник нажал кнопку, впуская гостя. Сбросив скорость, Горецкий прокатился мимо потрепанных жизнью металлических дверей, кое-как выкрашенных серебрянкой, и остановился у приоткрытой такой же двери, украшенной силуэтом мотоцикла. Поставил своего «коня» на подножку, и снял шлем.

– Привет! – из гаража выглянул плотный приземистый крепыш с короткой пшеничной челкой.

– Привет! Пригласишь?

– Конечно! Ребята в разгоне все.

Алехан приветливо распахнул ворота, позволяя вкатить приметный байк внутрь.

Гараж был просторным. От старой постройки советских времен остались только передние стены со страшными воротами. Внутри же все было переделано. Никаких погребов и кучи хлама – аккуратно забетонированный пол, стеллажи с инструментами и деталями, стойки для мотоциклов и даже специальный отсек для аэрографии.

А еще тут был стол с кофейной машиной, чайником, микроволновкой и приличным запасом еды. Жена Алехана – настоящая восточная красавица, никогда не выпускала его из дома без сумки с мантами, беляшами, лепешками и прочими радостями восточной кухни.

– Чай? – блондин знал вкусы друга.

– Покрепче, – Соловей поежился, – морозит отчего-то.

– Ты не заболел? Жара стоит!

– Устал, наверное. Финн полночи в скайпе висел, договоры сверяли. Так что там по хвосту?

– Мы этих молодчиков вчера запутали слегка, потом прижали. Пришлось Димону звонить, чтобы в обезьяннике подержал. Однако капризные мальчики из той «хонды» и часа в предвариловке не провели!

– Быстро! – Горецкий принял кружку красноватого от крепости чая, и с удовольствием принялся таскать чак-чак, лежащий на расписном фаянсовом блюде.

– О чем и речь. Причем звонил на их счет типчик из администрации… Ты его знаешь, погоняло «Рататуй».

Соловей хмыкнул. Изящно замаскировали слово «крыс», но суть не поменялась. Мелкий чиновник был посредником для тех, кто не хотел светиться на мелких делах, но имел свой интерес.

– Значит слежку отпустили, а тебе не звонили?

– Мне нет, – дернул углом рта Алехан, – а вот Зуле… Дядюшка позвонил, побранил, что мужа плохо дома кормит, раз он на дороге разбоем занимается.

– О, как! – Горецкий аж подпрыгнул на высоком табурете, – а диаспора то тут причем?

– Думаю тут конкретно дядю попросили, – пожал плечами Алехан, – но очень быстро.

– Да, я оценил, – забыв про сладости, Соловей цедил чай и думал. Финн ночью снова напомнил ему про Каменского, про интерес к бизнесу и кое-чему еще. Что если это действительно не только помощник депутата воду мутит, но и мэр пытается отследить… – Так, мне пора! Всех посылай лесом, а дядюшке передай, что похищения невест уже вышли из моды. И если ему предложат поучаствовать… пусть лучше откажется!

С этими словами Горецкий выкатил байк из гаража, натянул шлем, и дал газу.

Глава 9

В школу Секлетинья вошла привычно, не глядя по сторонам. Поздоровалась с охранником, дядей Гришей, и громыхая тяжелыми ботами зашла в раздевалку. Летом тут не было гардеробщицы, но оставались ряды крючков и стойка с ящиками для обуви.

Оставив тяжелые ботинки в пакете, девушка с облегчением натянула балетки и поспешила к лестнице на второй этаж. Возле нее стояли незнакомые девушки в цветастых платьях и в платках на голове. Увидев Клеточку, они посторонились, пропуская, а потом ей в лицо прилетела струя холодного газа, сладко пахнущая чем-то ванильным, и все вокруг потемнело.

Очнулась Секлетинья от мучительной жажды. Голова кружилась и болела, во рту была Сахара, а руки и ноги почему-то ныли, словно она весь день занималась танцами без передышки. А еще беспокоил запах. Совсем не пахло ни бабушкиными духами, ни цветами из сада, ни любимым гелем для стирки. Приоткрыв глаза и тихонечко застонав, девушка долго хлопала глазами, разглядывая висящий на стене ковер. Потом медленно поднялась, не веря своим глазам. Узкая, как пенал комната вся была устлана шерстяными коврами. Даже странное возвышение, на котором она лежала тоже укрывал ковер. Рядом стоял низкий столик, а на нем прозрачный кувшин с водой и стакан.

Попив воды, Клеточка еще раз себя осмотрела и покраснела. Она была облачена в просторное шелковое платье с вышивкой вокруг шеи. Круглый вырез, свободные рукава, яркая расцветка, явно что-то восточное, но трудно сходу сказать чье.

Под платьем ничего не было! Ни белья, ни украшений. Даже ее любимый медальон с фотографией матери пропал! Зато волосы были расчесаны и заплетены в две косы. Обуви не было тоже, только белые носки. А на руках и ногах, там, где было особенно больно, обнаружились синяки – словно ее тащили, как куль с мукой.

Всхлипнув, Секлетинья запретила себе паниковать. Да, она пока неизвестно где, но жива, почти цела, и ей уже лучше. Можно добраться до окна и выглянуть в него!