Клетка. Грудная клетка (СИ)

И через черт-знает-сколько времени я просыпаюсь на жесткой кушетке, до боли похожей на тюремную. Оглядываясь, я понимаю, как охирительно дико у меня болит голова. Догадываюсь, что выгляжу я не лучше, чем себя чувствую. Если это розыгрыш, то довольно дерьмовый, ребята. Выпустите меня отсюда. Здесь нет окон. Комнатка такая маленькая и душная, а этот запах...Блять, это, что, подвал? Меня ж не могли похитить? Ну пиздец просто. Мне уже экшна хватает на лет сорок вперед. Не, я не собираюсь умирать, но судя по воспоминаниям, Стальцев именно так и хотел сделать с Викой.

“...от тебя всё равно толку мало...”

“...её зовут Левчук Вика...”

“...Андрей бы за неё...”

Эти отрывки из воспоминаний не вселяют в меня ни капли оптимизма. И ещё, похоже, тот факт, что Волди переспала со Стальцевым. Фу-фу-фу. Но это сейчас не главное.

Я встаю с кровати, поправляю платье, втискиваюсь в туфли и плетусь к двери.

- Откройте!... Откройте!... БЛЯТЬ, ОТКРОЙТЕ, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ!!! НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ!!! – я бью кулаками в деревянную дверь и уже не сдерживаю слезы: я не умру здесь, в этом я уверена, но что я буду нормально жить, надежды нет. Пока что.

====== Руки прочь.(с) ======

Тьма поглощала, душила... Тьфу, что я несу? Наверное, просто свихнулась тут за это время. Мне казалось, прошла целая вечность, но я понимала остатками мозгов, что это не так. Ведь когда чего-то ждешь, минуты тянутся как часы. А я ждала. Ждала освобождения. Ну да, а ещё ждала свежего воздуха, еды, воды и увидеть-кто-эти-суки-и-что-я-им-сделала. Вернее, не я, а Вика. Зачем Стальцеву нужно её убивать? Он ебанат и козел, но не настолько же, чтобы отправить человека на верную смерть. Или настолько?

От нечего делать – когда кожа на костяшках пальцев уже была содрана до крови – я вернулась на кушетку и принялась подсчитывать половицы. Это единственное, что здесь, в этой долбаной тьме, было различимо. Семь половиц – то, что видно на свету в тонком проеме между полом и дверью, слабая прожилка от лампы в предыдущей комнате. А за дверью тихо-тихо играет радиоприемник. Мое сумасшествие не заберет меня с головой, надеюсь. Пересчитав все прожилки и выемки в деревянных досках пола – 57 – я закрыла глаза, прислушиваясь к звукам в соседней комнате.

Тишина настолько ощутима, что, кажется, протяни руку – и ты сможешь коснуться её. Меня стали посещать странные мысли. Не связанные с произошедшим. Я не писательница и не философ, но эти мысли, они слишком...поэтичные...для меня. Я лежу на кровати, которая наверняка сделана из жесткого камня, и отсчитываю секунды до того момента, когда всё это закончится. Желудок болезненно урчит – я ничего не ела со вчерашнего обеда. Голод остается пока единственной причиной, почему я не могу уснуть. Кто-то заходит в соседнюю комнату, этот скрип несет за собой холод от сквозняка, и я неприятно дергаюсь, пытаясь согреться. Ледяной воздух...как будто меня выгнали сейчас на улицу...он пахнет безысходностью. А ещё хлебом. Я зажмуриваюсь, не давая себе заплакать от отчаяния.

Меня должны спасти. Вот сейчас. Пожалуйста-спасите-прошу. Мозг перепробовал все варианты, но я не могу быть уверенной, что хоть одна из теорий была верной о том, почему Вика должна быть здесь. Почему Артем хочет смерти. Почему вместо неё здесь я? Из-за моей глупости...из-за её глупости. Она ведь теперь знает правду, расскажет Андрею правду, и они придут за мной. Только куда придут? Свой мобильный я отдала Волди, потому что у неё в джинсах были карманы, да и с телефоном таскаться неудобно. И в голову даже не сразу приходит мысль о том, что надо бы позвонить в милицию, если бы телефон сейчас был у меня. Нет-нет, я придумываю, какую бы я слушала музыку, изнывая от холода и голода здесь. А ещё меня мучает жажда.

Ровно через шесть часов и тридцать семь минут после того, как я начала отсчет, раздается стук в дверь. Воздух превращается в пудинг, который можно резать ножом. Вязкая, густая тишина крадется по полу. И я словно ступаю вслед за тишиной, и медленно поднимаю голову с кушетки, упираясь ладонями назад. Смешно и слишком глупо говорить: “Войдите!”, да и не собираюсь так позорить свое положение. Стук повторяется, настойчивее, требовательнее, вызывающе прося дать ответ. Я встаю с постели и иду к двери. Идиотская усмешка каверзно застывает на губах, когда я делаю вид, что собираюсь впустить наглеца. Надеюсь, ты принес мне воды.

- Да, Стальцев говорил, что ты не обучена манерам, – хрипловатым голосом говорит входящий, – но не настолько же.

Я не успела открыть дверь, которая, как оказалось, была вовсе не заперта. Или он нарочно хотел поиздеваться? Издеваться он может как угодно, но только пусть заткнется. Его голос напоминает мне Андрея. Андрея-черт-где-тебя-носит.

- А я не ждала гостей.

- Я принес тебе еды, – он протягивает перед собой собачью миску с сгоревшей отбивной и склеенными комочками гречневой каши.