Клетка короля

Анабель не боится пламени – и вновь касается лица внука.

– Мы не хотим кем-то сделать тебя. Мы просто помогаем тебе быть тем, кто ты есть. Твой отец умер ради этого венца, а ты хочешь его просто отбросить? Ради кого? Отвергнуть свою страну? Ради чего?

У Кэла нет ответа. «Скажи “нет”. Скажи “нет”. Скажи “нет”».

Но я уже вижу, что его зацепило. Это искушение. Власть соблазняет и слепит всех. Кэл не может устоять. Кто-кто, а он особенно уязвим. Всю жизнь он смотрел на трон и готовился к тому дню, когда сядет на него сам. Я прекрасно знаю, что это не та привычка, которую легко бросить. И что на свете есть мало вещей слаще короны. Я вновь думаю об Элейн. Интересно, а он думает о Мэре?

– Мне надо на воздух, – с трудом выговаривает Кэл.

Конечно, Мэра следует за ним, и за ней тянется шлейф искр.

Повинуясь инстинкту, я чуть не требую еще бокал вина. Но удерживаюсь. Мэры здесь нет, и никто не остановит светловолосую, если та опять сорвется. К тому же, если я выпью еще, меня начнет мутить сильнее.

– Да здравствует Тиберий Седьмой, – говорит Анабель.

И зал эхом повторяет за ней. Я могу произнести эти слова лишь шепотом. Чувствую себя отравленной.

Эпилог

Он сердито щелкает браслетами друг о друга, и они сыплют искрами. Пламени нет. Искра за искрой – холодные и слабые по сравнению с моими. Бесполезные. Напрасные. Я следую за Кэлом по винтовой лестнице на балкон. Если с него и открывается красивый вид, я ничего не замечаю. Я утратила способность видеть что-либо, кроме Кэла. Все внутри меня дрожит.

Во мне сражаются надежда и страх. Я вижу их и в Кэле – они вспыхивают в его глазах. Буря бушует в бронзе. Два разных огня.

– Ты обещал, – говорю я шепотом. Пытаюсь разорвать его на части, не шевельнув и мускулом.

Кэл бешено ходит туда-сюда, а потом поворачивается спиной к перилам. Он открывает и закрывает рот, подыскивая слова. Какие-нибудь объяснения. «Он не Мэйвен. Не лжец, – напоминаю я себе. – Он не хочет причинять тебе боль».

Но удержит ли это Кэла?

– Я не думал… Кто в здравом уме захотел бы видеть меня королем после того, что я натворил? Скажи, неужели ты искренне считала, что кто-нибудь предложит мне корону? – спрашивает он. – Я убивал Серебряных, Мэра. Своих сородичей.

Кэл закрывает лицо пылающими ладонями, трет щеки. Как будто хочет вывернуть себя наизнанку.

– Ты и Красных убивал. Кажется, ты сказал, что разницы нет.

– Разница – не обязательно разделение.

Я хмыкаю.

– Ты произносишь прекрасную речь о равенстве, но позволяешь этому негодяю Самосу объявлять себя королем, таким же, как тот, которого мы пытаемся свергнуть. Не лги и не говори, что ты не знал про его условия, про корону Разломов… – Мой голос обрывается, прежде чем я успеваю произнести вслух остальное. Я боюсь, что от этого худшее сбудется.

– Я понятия не имел!

– Правда? – спрашиваю я, подняв бровь. – Бабушка тебе ни на что не намекнула? Ты об этом никогда не мечтал?

Кэл сглатывает, не в силах отрицать свои затаенные желания. Он даже не пытается.

– Мы ничем не можем помешать Самосу. Только не теперь…

Я бью его по лицу. Голова Кэла откидывается от силы удара; так он и остается стоять, глядя на горизонт, который я не желаю видеть.

Мой голос срывается.

– Я говорю не про Самоса.

– Я не знал, – отвечает Кэл, и ветер, полный пепла, уносит его слова.

К сожалению, я верю ему. Теперь злиться труднее, а в отсутствие гнева я ощущаю только страх и жалость.

– Честное слово, я не знал.

Слезы оставляют соленые следы на моих щеках, и я ненавижу себя за слабость. Я только что видела смерть бесчисленного множества людей, немало из которых убила сама. Как я могу плакать теперь? Из-за одного человека, который к тому же еще жив?

Чуть слышно я спрашиваю:

– Настало время, когда я должна попросить тебя выбрать меня?

Потому что это выбор. Он должен всего лишь сказать «нет». Или «да». В одном слове заключена наша судьба.

«Выбери меня. Выбери рассвет».

В прошлом он этого не сделал. А теперь должен.

Дрожа, я касаюсь его лица ладонями и поворачиваю Кэла к себе. Он не может – он смотрит на мои губы, на плечи, на клеймо, открытое теплому ветру, но только не в глаза – и что-то внутри меня ломается.

– Я не обязан на ней жениться, – мямлит он. – Все можно уладить.

– Нет. Сам знаешь, что нельзя.

И я холодно смеюсь над его нелепыми словами.

Глаза Кэла темнеют.

– Ты знаешь, что такое брак для нас… для Серебряных. Он ничего не значит. Он не имеет отношения к тому, что мы чувствуем. И кого любим.

– Ты правда думаешь, что я сержусь из-за свадьбы? – во мне кипит ярость, горячая, дикая. Ее невозможно игнорировать. – Ты правда думаешь, что я хотела бы стать твоей – да и чьей угодно – королевой?

Теплые пальцы дрожат, и их хватка усиливается, когда я начинаю ускользать.

– Мэра, только подумай, что я могу сделать. Каким королем могу стать.

– Зачем вообще нужно становиться королем? – медленно спрашиваю я, подчеркивая каждое слово.

У Кэла нет ответа.