Клетка (ЛП)

Алекс берет телефон и рычит в трубку что-то по-русски, направляя пистолет на Хесуса.

— Не стреляй, блять, в него! — кричу я. — Не стреляй, блять, в него!

Тор все еще горбится у края машины, зажатая между ног Хесуса, чтобы служить живым щитом. Внезапно ее тело дергается, и я замираю. Стрельба, взрывы, шум — все отходит на задний план, а красное пятно кровоточит по ее белому платью. Ее голова опускается вперед, и она обмякает, Хесус ловит ее, прежде чем она полностью падает на песок.

— Нет! — кричу я, паника охватывает мое горло: — Блядь, нет!

Хесус кричит на своих людей, когда встает и тащит Тор за собой. Я делаю несколько быстрых шагов к ним, и кто-то хватает меня, рывком тянет вниз. Я падаю на землю, горячий песок жалит мою плоть. Я борюсь с хваткой удерживающего меня человека. Кричу и пытаюсь вырваться.

— Ты умрешь, ese, — говорит Габриэль. — Тут гребаные мины.

Мне удается оттолкнуть его от себя и, спотыкаясь, встать на ноги, прежде чем я чувствую, как его рука касается моей шеи, сжимая. Я хватаю его, цепляюсь пальцами за его кожу и резко дергаю в его хватке.

— Бля, Гейб! — Я толкаю его локтем под ребра. Вздрагиваю, как гребаный бронко, пытающийся его сбить.

— Прекрати. Тебе, блядь, не спасти ее.

Но я не могу сидеть здесь и сдаться. Я все время пытаюсь высвободить его руку, но все, что он делает, это сжимает сильнее, пока я не перестаю дышать. Я падаю на колени, рука Габриэля все еще сжимает мое горло, как тиски. Все, что я могу сделать, это смотреть, как Хесус затаскивает Тор в машину, за ее спиной течет кровь.

У меня звенит в ушах, зрение сужается, и машина Хесуса разворачивается, ускоряясь над пересеченной пустынной местностью. Габриэль отпускает меня, и я сажусь на ноги, наблюдая, как облако пыли исчезает. Моя грудь вздымается. Я пытаюсь отдышаться. Тор мертва. И, насколько я знаю, Кайла тоже мертва. Все кончено. Все кончено…

Эпилог

— Ясно, сэр, — говорит Донован через окно машины. После того, как американец застрелил Бориса, Донован стал моей правой рукой. Он открывает дверь, и я выхожу, проводя рукой по передней части костюма. Я не люблю эту страну. Здесь пыльно, грязно и жарко.

Прохожу мимо металлических ворот, свисающих с петель. Мертвецы валяются на земле, как мусор, разбросанный по тротуару. Я перешагиваю через тела, стараясь не испачкать мои туфли Версаче кровью. Мои люди расходятся в военном строю. Люди Хесуса даже не ожидали этого. В конце концов, ты не можешь сражаться с тем, чего не видишь, а снайперов невозможно заметить за полмили. Когда вы идете на войну, побеждает скрытность. И зачем тратить людей впустую, если я и так легко могу победить?

Я толкаю входную дверь в дом Хесуса, и меня приветствует один из моих людей.

— Возможно, вы захотите это увидеть, сэр.

Я машу рукой, и он идет по коридору. Мы останавливаемся перед открытой дверью, и я заглядываю внутрь разграбленного офиса. В центре комнаты, к моему большому удовольствию, сидит красивая женщина со связанными за спиной руками и завязанным вокруг головы кляпом. Я обхожу ее, и она поворачивает голову, чтобы следовать за мной, ее челюсти сердито сжимаются, когда она смотрит на меня. Я осторожно развязываю кляп, снимаю его и швыряю на пол. Она плюет в меня перед тем, как выругаться по-испански.

Я смеюсь.

— Я люблю дерзких женщин.

Я сажусь за стол Хесуса, достаю сигару из кармана, прикуриваю ее, откидываясь на спинку стула, и кладу ноги на стол. Женщина смотрит на меня. Я улыбаюсь с сигарой во рту и выдыхаю клуб дыма.

— Почему такая злая, красавица?

Ее ноздри раздуваются. У нее сжимаются челюсть.

— Ты умрешь, русский.

— Хм. Я в этом сомневаюсь. — Я улыбаюсь и медленно затягиваюсь сигарой: — Хесус к этому времени будет мертв. Скажи мне, как тебя зовут?

— А тебя? — рыкает она.

— Ронан Коул.

Выражение ее лица слегка меняется, и я улавливаю это. Она знает, кто я, а это значит, что она не просто шлюха.

— Теперь, как тебя зовут? — повторяю я.

— Камилла.

О, это слишком хорошо.

— Камилла Эстрада?

Ее глаза встречаются с моими, и в этих прелестных бирюзовых глубинах я нахожу осознание, не отличающееся от сознания босса картеля, который держит ее.

— Да.

Я хихикаю.

— Ну-ну, разве это не интересный поворот? Я не знал, что ты спишь с врагом. Твой брат будет разочарован.

— Пошел ты.

Я позволяю своему взгляду блуждать по ее телу… что это чудное тело.

— С радостью, — говорю я, продолжая впитывать ее миниатюрные изгибы и золотистую кожу. Ее длинное белое платье опускается достаточно низко спереди, чтобы я мог видеть ее декольте, и мой член от этого вида набухает. Она ерзает на своем стуле, движение, из-за которого ее длинные черные волосы падают ей на плечо. — Я понимаю, почему ты создаешь идеальную вентану, — говорю я. — Ты была бы ужасной слабостью для любого мужчины, красавица. — Я ерзаю на стуле, потому что она делает мой член твердым.

— Донован, — кричу я, и он вбегает в комнату. — Возьми ее. Посади в машину, — говорю я.