Клеточник, или Охота на еврея

Фогель прочел вопросник и понял, что, несмотря на высокие шансы отгадать большинство слов, все расшифровать не удастся, а это гибель. Причем и на сей раз придуман иезуитский, изощренно-издевательский метод уничтожения человека.

Пятибуквенная горизонталь каждой балки пересекалась своей срединной третьей буквой с третьей же буквой вертикальной «балки» креста. По вертикали слова были длиной в шесть — семь букв, а то и более.

Многие вопросы действительно показались довольно простыми. Другие были сложны или очень сложны, но не безнадежно: эрудит-профессионал, к каковым причислял себя Фима с полным на то основанием, мог, поднапрягши память, их расколоть. Но были и такие, которые Фима быстро оценил как зубодробительные, почти неразрешимые без конкретных знаний в различных сферах науки, искусства, истории… Здесь требовалась исключительная эрудиция. Или — профессиональное образование по каждой из дисциплин. Третья буква одного из слов, даже если ты уверенно его разгадал, вряд ли послужит серьезной подсказкой для второго слова, которое не встречал никогда.

Кто как не Ефим Романович Фогель знал: методом подбора искомых букв к уже известным на пересечениях можно добиться успеха, если ты хоть раз в жизни слышал его, хотя бы смутно помнишь, что оно означает. Есть, конечно, исключение, когда в слове из четырех — пяти букв две надежно отгаданы, и ты вписываешь остальные по наитию, по смутной догадке, методом исключения прочих букв или звуков. Вписываешь и попадаешь в точку. Или не попадаешь.

Но здесь не тот случай. Жестокое условие не допускало интуитивных решений — только рациональные, единственно правильные. Таков был меморандум Мудрика.

«Спокойно, Фима! — сказал себе Фогель, отчего спокойнее ему не стало. — Главное — прочесть или угадать ключевую фразу. Для этого отгаданных букв может и хватить. А там посмотрим…»

Он заставил себя начать. При этом скептически взглянул на мирно лежащий толковый словарь лохматого года выпуска, отметив почти полную его никчемность, когда надо не придумывать, а стремительно разгадывать: еще одна издевательская проделка негодяя. Впрочем, может и пригодиться…

Глава 8 Частные уроки

За два дня до начала испытания, чреватого гибелью несчастного кроссвордиста, опер Вадим Мариничев во второй раз отправился в Круглогорск. Адрес единственной в городе спецшколы с углубленным изучением иностранных языков, теперь уже гимназии, узнал заранее в Интернете. Там же — о великое изобретение человечества! — на скромном сайте гимназии он познакомился с преподавательским составом.

Её фото красовалось в разделе «Заслуженные учителя». Продолжала трудиться на ниве языкознания. Нина Захаровна Каповая, преподаватель английского. Совпадение исключено. А фамилия, понятно, мужа.

С фотографии смотрела весьма миловидная и даже сексапильная женщина, то ли запечатленная в более молодом возрасте, то ли моложавая от природы, если учесть, что ей реально сорок восемь-пятьдесят. «Нет, — решил Вадим, — скорее съемка десятилетней давности».

На него смотрела с дисплея компьютера модно причесанная блондинка. В больших, слегка раскосых темных глазах читался дерзкий женский «вызов», что-то нагловатое и притягательное. «Не знаю насчет английского, но уроки любви она преподавала с полной отдачей, — сделал вывод Мариничев, считавший себя знатоком по части женской сексуальности. Гордился умением предугадывать темперамент по глазам и форме губ. — Как знать, может и по сей день не чурается… Надо иметь в виду, если выйду на контакт».

Легенду Жираф придумал нехитрую, но вполне правдоподобную. Узнав, какой в Круглогорском районе самый большой и богатый коттеджный поселок, — «Европа», — он решил выдать себя за помощника — секретаря одного из владельцев дома, состоятельного папаши, желающего еще до школы нанять пятилетнему сыночку домашнего репетитора. Он бы и сам сыграл роль молодого, рано разбогатевшего предпринимателя, но раздолбанный старый «Форд», изрядно поношенный пиджак и часы за 60 долларов… — версия, что называется, «не канала».

В гимназию не пустил молодой плечистый охранник в пятнистой униформе с дубинкой за поясом. Пришлось ему первому вкратце изложить легенду: ищу, мол, опытного преподавателя английского для отпрыска-балбеса. Вот приятель рекомендовал какую-то женщину по фамилии Каповая…

Повезло! Охранник сказал, она еще в гимназии, скоро выйдет, это ее обычное время.

Вадик дождался на стуле у гардероба. Нина Захаровна в жизни оказалась столь же моложавой и привлекательной, что и на фото. И даже некоторая полнота, вполне естественная в таком возрасте, проявлялась именно на тех частях тела, которым в умеренной степени она вовсе не вредит.

Он назвал свое подлинное имя и отчество, понимая, что по нынешним временам без знакомства с паспортом никто на неофициальное сотрудничество не согласиться. На официальное — тем более.

С высоты своего небедного сексуального опыта Жираф «прочел» фотографию проницательно. Он утвердился в намерениях, тренированным взором оценив оригинал.