Кляча в белых тапочках

Быстрым шагом я дошла до поворота, точнее, до ответвления от шоссе дороги на кладбище, и увидела то, чего тут не было, когда мы хоронили Капитолину Митрофановну. Напротив погоста, по другую сторону шоссе, в чистом поле был вырыт большой котлован, уже залитый бетоном – явно фундамент под многоквартирный жилой дом. Рядом скромно ютилась деревянная будочка с любовно прорезанным в двери окошечком-сердечком и надписью мелом: «М/Ж». На крыше «домика неизвестного архитектора» громоздился большой плакат, сообщающий о том, что жилкомбинат «Крепость» ведет здесь строительство нового микрорайона и приглашает для долевого участия всех желающих поселиться в экологически чистом пригороде с родными, близкими и друзьями. Плакат украшало изображение идиотски ухмыляющейся дамочки и девиз: «Соседей я выбираю сама!» С учетом близости погоста это заявление приобретало несколько зловещий смысл.

Невольно вздрогнув – мне показалось, что кровожадно скалящаяся с плаката тетка сверлит мою спину пристальным взглядом, – я свернула с дороги и пошла к воротам кладбища. И увидела еще одно послание, адресованное прохожему люду – табличку «Кладбище закрыто». Ниже от руки какой-то шутник приписал: «На учет».

В принципе в свете истории с исчезновением покойной бабы Капы я готова была согласиться с тем, что администрации кладбища не помешало бы вести учет и контроль на вверенном объекте. Но закрывать для этого кладбище? А если кому-нибудь приспичит срочно помереть? Хотя Приозерный – маленький поселок, наверное, здесь похороны случаются не каждый день…

С другой стороны, о каком закрытии можно говорить, если погост не обнесен оградой? Должно быть, из экономии: кладбищу, увы, свойственно расти, и нет особого смысла его ограничивать… Должно быть, высокую арку над въездом возвели исключительно для пущей торжественности.

Так или иначе, ворота тут были, а забор к ним не прилагался, поэтому я просто обошла несерьезную преграду с запретительной табличкой и зашагала в глубь кладбища, к последнему пристанищу бабушки Спиногрызовой, не по скользкой глинистой дороге, а по пружинящему под ногами толстому рыжему ковру опавшей хвои. Двигалась я почти бесшумно, и поэтому мое приближение осталось незамеченным.

Вокруг разрытой могилы с разбросанными венками с озабоченным видом бродили хмурые парни, все, как один, похожие на капитана Лазарчука. Я даже увидела одного полного клона нашего Сереги, в такой же болоньевой куртке и потертых джинсах! Потом клон обернулся, и я поняла, что это никакой не дубль Сереги, а сам Лазарчук, собственной персоной. Надо же, как он оказался прав, действительно, пришлось ему мокнуть под дождем, просто провидец какой-то!

Спасаясь от зоркого ока «провидца», я проворно шмыгнула за ближайшую мачтовую сосну, прижалась щекой к шершавой смолистой коре и задумалась, что же мне теперь делать? Уходить, так и не увидев поруганную могилу Капитолины Митрофановны собственными глазами, мне не хотелось – зря, что ли, приехала? А осмотреть место действия, когда там работают оперативники, не представлялось возможным. Если я сейчас выпрыгну из-за своей сосны, как лесной зайчишка, меня мигом прогонят взашей!

Тут с высокой ветки мне на голову свалилась шишка – как в стишке: «Прямо мишке в лоб!» Мишка, то есть я, не рассердился и не топнул ногой, а, подобно Ньютону с его яблоком, додумался до простой и дельной мысли: дождаться, пока сыщики сделают свое дело и уберутся восвояси, и уже тогда беспрепятственно осмотреться на местности.

Я тихонько отступила и, прячась за стволы сосен, вернулась к кладбищенским воротам. Там по-прежнему никого не было, и я уже спокойно, а не пригибаясь, как новобранец под обстрелом, дотопала до шоссе и пересекла его. Я прекрасно знала, куда иду: спасибо строителям нового микрорайона, они возвели великолепное укрытие для каждого, кто, подобно мне, пожелает следить за подходами к погосту. Я сразу смекнула, что это можно с комфортом делать, засев в деревянном сортире с видом на кладбище! И дождь за шиворот не каплет, и удобства тут же, и смотровая щель в виде сердечка ориентирована точнехонько на арку!

Радостно улыбаясь и хваля себя за находчивость, я подошла к будке, дернула на себя дощатую дверь и успела увидеть внутри что-то белое и какое-то стремительно движение, вроде взмаха крылом, но отскочить в сторону или увернуться не сподобилась. В глазах у меня сначало потемнело, потом заискрилось, а затем снова потемнело, и на этот раз окончательно. А слышать я и без того почти ничего не слышала, поэтому и не заметила, как провалилась в безмолвную тьму…