Клякса бифуркации (СИ)

То же самое и в данном случае. Это позже, после смерти в 1926 году Дзержинского - должность Председателя ОГПУ займёт лежачий на диване «живой труп» Менжинский и, Ягода - тихой сапой подберёт под себя всю «контору», став к концу 20-х тем - кем мы его знаем по «реальной истории».

Пока же он, хотя и имеет определённое влияние (как и каждый ловкий завхоз в любой организации), Ягода – никто и звать его «никак»!

И, в «альтернативной истории» судя по всему - таковым и останется.

Кто придёт на его место?

Я не знаю!

Будет ли лучше? Или, наоборот – хуже?

Совершенно без понятия… Такова уж судьба у нас, у попаданцев – менять естественный ход событий, смутно понимая к чему это приведёт.

***

По приезду в Москву, поселился у тёщи «на блинах» - в поэтическом кафе «Стойло Пегаса», на втором этаже.

В первый же вечер, подарив Надежде Павловне автоматический фонограф - электромеханический аппарат для автоматического воспроизведения музыкальных граммофонных пластинок, приводящийся в действие монетой или жетоном (другие названия - «никельодеон», «джук-бокс») и, поджидая приезда Елизаветы - при случайном упоминании Есенина, я вдруг неожиданно для самого себя, выпалил:

- Сон мне нехороший приснился… Будто повесился наш Серёжа в ленинградской гостинице «Англетер», в кабинете номер пять.

Наверное, что-то такое было в моих глазах или в тоне голоса, что управительница кафе вздрогнула и побледнев, переспросила:

- Повесился?

Кивнув, уточняю:

- Повесится… Двадцать восьмого декабря сего года. А вот точное время в часах и минутах – уж извините, Надежда Павловна, не помню.

Та, помрачнев задумалась и весьма надолго…

Когда приехала Елизавета, мы поужинав и оживлённо-взахлёб поболтав об пустяках, как это водится после длительной разлуки, направились в спальню.

Как только за нами закрылась дверь, она обняв меня за шею и жарко поцеловав, томно спросила:

- Что ты привёз своей Королеве из Парижа?

- Ах, да…

Пошарив в принёсённом с собой саквояжнике, достаю пару стальных наручников британской фирмы «Peerless» и, в свою очередь целуя:

- Это, чтоб ты вдруряд не мучилась с моими подтяжками и галстуками.

Несмотря на плохо скрываемое разочарование в её чудных глазках, она приковала меня ими к кровати и между нами в ту ночь был безумный трах…

Трах-тарарах-тарарах!

Должно быть, гром где-то гремит – видать к дождю.

Затем, мы поменялись местами, и…

Ну, вот опять где-то «громыхает»!

В перерывах между «раскатами грома», она информировала меня о происходящих событиях, о ходе выполнения моего задания по подготовке секретарей-референтов и прочей приторно-скучной текучке. Обсудили в общих чертах кое-какие планы, связанные с развитием событий и, наконец под утро заснули.

Проснувшись, я подарил своей Королеве пистолет «Баярд» - за что был вновь прикован к койке и, причём очень надолго.

Когда «отгремело», наручники забрал…

Ибо, ну его нах!

Да и изначально, они предназначались вовсе не для «этого» - а для копийратства в ульяновских артелях с целью сбыта родным правоохранительным органам. Я даже название им придумал: «Ежовые рукавицы».

Осуждаете?

А, что? Лучше когда по старинке - руки задержанным, «до синевы» верёвкой стягивают?

Я так не считаю.

***

Перед самым отъездом из столицы в Нижний Новгород, ко мне от имени Погребинского обратился какой-то незнакомый человек:

- Тебе лучше бежать, Серафим!

- «Бежать»?! С какого такого - шибко сильного перепуга, не подскажите?

- Твои архаровцы-вагнеровцы были застуканы за ограблением товарного поезда. Васильцев, Купцов и ещё несколько человек арестованы и, уже дали признательные показания на тебя.

Ну, что тут скажешь?

«Ай да Матвей Самойлович! Ай да сукин сын!».

Вслух, только промямлил:

- Это – какая-то ошибка. Я НЕ ВИНОВАТ!!!

Внимательно следя за моей реакцией, неизвестный приободрившись продолжает:

- Товарищ Погребинский не верит в твою причастность - но факты есть факты, а статья за бандитизм – очень серьёзная. Могут и «шлёпнуть» не разобравшись!

Решив подыграть и посмотреть, что из этого выйдет - я прикинулся очень перепуганным и, достаточно правдоподобно заикаясь:

- И-и-и, ч-ч-что мне т-т-теперь д-д-делать?!

Суёт мне в руки какой-то свёрток:

- Бежать! Здесь деньги и «чистые» документы. Отсидишься где-нибудь в Ташкенте, а там глядишь – если не образуется, так всё забудется.

Хватаю «босячий подгон» от «доброжелателя» и, прижав его к сердцу – со всей искренностью, на которую был в тот момент способен:

- Т-т-так и с-с-сделаю! П-п-передайте т-т-товарищу П-п-погребинскому, что я н-н-никогда н-н-не забуду его з-з-заботу и д-д-доброту.

После чего, рванул вприпрыжку в сторону Казанского вокзала.

Через кассу и вокзальный туалет, сделав большой круг, я вновь появился на Курско-Нижегородском вокзале, где купил с рук билет на поезд - отправляющийся в сторону Нижнего, незадолго до нашего эшелона.

Одно плохо: до того вошёл в образ, что аж до самого Нижнего заикался.

Глава 12. Лимит на беспредел.