Клякса бифуркации (СИ)

- Подожди, стой… Их много и это может быть опасно. А вдруг кто-нибудь из них завалит тебя?

Хмыкает:

- Не знаю, кто учил стрелять этих евреев, а меня - с самого «нежного» возраста собственный папа-офицер. И делал он это очень добросовестно, в надежде дождаться собственных внуков.

- Нет, так не пойдет – «и на старуху бывает проруха», а излишняя самоуверенность в собственных силах – не одного бойца погубила. Да к тому же, Миши – нам надо разыграть перестрелку между своими, а не массовую бойню. Ферштейн, зи?

- Я тебя внимательно слушаю…

- По возвращению, постарайся ещё более перепугать Максимова. Как только «клиент» дойдёт до нужной кондиции – маякни зажигалкой вон в том окне.

- Ага, понял… Жаль вот только, марафет с собой не прихватил: уж больно тот трусоватый! Такие, если «переборщить» - в ступор впадают, а не в «нужную кондицию».

Озадаченно чешу репу:

- Да где ж я тебе зимой в деревне кокаин найду? Может, водочки ему?

- Давай попробуем! Знавал я одного такого, между прочим - «георгиевского кавалера»: трезвый - тележного скрипа боится, а как…

- Состаришься – в мемуарах потомкам расскажешь, а пока не отвлекайся! Когда мы, после твоего «маяка» - изображая приезд питерских, войдя вовнутрь отвлечём внимание - начинай действовать, отвлекая внимание Каннера и его дружка - пьяным Максимовым.

Уууффф…

Мишка в восхищении, аж присел в книксене:

- Гениально! Полковник Вальтер Николаи, бы…

Да, когда же он уже повзрослеет, то?!

- Давай бегом! И помни Барон: если из-за своей легкомысленности поставишь пуле-дуре лоб - я тебя на том свете разыщу и определю на самую горячую адскую сковородку. Ведь я же – Ангел, не забывай.

***

«Свет в окошке» маякнул часа через два, когда мы с моими секьюрити - уж начали было скучать, околевая от усиливавшегося с приходом ночи холода.

- Ничего не забыли? – спрашиваю на всякий случай.

- А чего там забывать, Серафим? Ты же сказал: «Подъезжаем, стучимся и, сделав рожи понаглее - действуем по обстановке»…

- Ах, да!

Волнуюсь, стало быть.

Подъехав к самим воротам – чуть их бампером «Форда» не снёс, я долго-настойчиво посигналил и, не глуша мотор, не гася фары - вышел из машины, ещё раз проверив наличие «Настоящего Руби» в кармане.

Вижу в окнах отдергивающие занавески, мелькающие лица и, прочее движение. Минут через пять дверь на резном крылечке осторожно отворилось и оттуда крикнули:

- Кто такие и, что надо?

- Привет вам из города трёх революций, товарищи! Ворота отворишь или через забор общаться будем?

Дверь приотворилась чуток больше:

- Вы из Ленинграда?

- Не из Рио-де-Жанейро, это точно.

Дверь приотворилась так, что стала видна чья-то испуганная физиономия:

- Представьтесь, пожалуйста…

Другая, не менее перепуганная:

- Скажите условное слово!

«Пацанва – штаны на лямках».

Покрутив пальцем у виска:

- Мне что? На всю деревню орать? Открой ворота, подойди ближе – тогда скажу.

Наконец-то, начались движняки:

Один из них остался держать нас на мушке какого-то пистолета, а другой в наспех накинутом пальто спустился с крыльца и откинув щеколду, отворил ворота.

Не став дожидаться когда меня вновь спросят про пароль, въезжаю во двор, останавливаюсь у самого крыльца и, успев шепнуть своим: «Выносите труп», - как ко мне подошли сразу двое, держа наготове пушки:

- Условное слово?

Бурчу:

- Товарищ Зиновьев был прав - развели вы здесь в Москве бюрократию… А если я его забыл – застрелите нас, что ли? Лучше помогли бы товарищам!

Те, смотря на длинный завёрнутый в рогожу свёрток, «на автомате» живо интересуются:

- Что там?

- Там труп.

Так и остекленели враз, как всё живое в фильме про глобальное обледенение. Уже на крыльце, мал-мало придя в себя:

- Зачем труп?

Несколько устало объясняю:

- Живого заберём с собой в Питер, а этого - сожжём вместе с домом, оставив кое-какие улики… Что тут непонятного? Не хотите помочь - так хотя бы не мешайте.

Это, произвело должный эффект – про «условное слово», больше не вспоминали. Правда и желания помочь, пока не изъявили, белоручки.

Так, в сопровождении остекленевших товарищей прошли в дом, где нас в гостиной возле небольшого камина поджидала вся секретарская гоп-компания - кроме Мишки и, надо полагать Максимова.

По моему знаку секьюрити положили куль с покойником на пол, чтоб типа передохнуть, а я спросил:

- Куда нести? Где комната с живым двойником, нашего неразговорчивого друга?

Молодой человек чуть постарше меня - жгучий брюнет, с выдающимся носом, резкими чертами лица и, явным недоверьем в чёрных глазах - из-за спины другого спросил, поднимая руку с пистолетом:

- Что это всё значит? Из Питера, должен был приехать сам…

Вижу, что он на взводе, готов стрелять - поэтому не дослушав, перебиваю:

- Он внезапно заболел испанкой! Не совершай непоправимых ошибок, товарищ…

Откуда-то сверху:

- Ну, давай!

И следом истеричное:

- Это значит - ты сволочь, Гришка!

И тотчас несколько торопливых выстрелов, одна из пуль которых просвистела аккурат над моей макушкой. Не успел я и глазом моргнуть, как был сбит с ног одним из телохранителем и, прозвучала целая канонада - как в каком-нибудь боевичке про ковбоев и их разборку в салуне.