Клянусь, я твоя (СИ)

— Это его подпись. И его никто не заставлял ее ставить, — голос отца сухой, как пустыня летом. — Я предложил, он согласился. Вот о чем мы с мамой пытались тебе сказать, но разве ты слушаешь нас? — раздражённо говорит он. — У тебя же летают мотыльки в голове вместо мозгов! Проворонила хорошего парня и принесла в подоле, ты как нам с мамой теперь в глаза будешь смотреть?

Гнев в перемешку в болью и адреналином берут надо мной контроль. Я не выдерживаю и хватаю со стола бумаги, а затем книгу, и швыряю ею отцу в голову. Он на автомате уворачивается и книга с громким звоном попадает в стеллаж, что-то разбив.

— Джордж, не надо, — осторожно вмешивается мама, сжав его плечо. — Ты же видишь, в каком она состоянии.

Отец смотрит на меня неотрывно.

— Ты не на меня злись, дочка. Я тебе не враг. Всё это время врагом для тебя был он и я надеюсь, что ты это наконец поняла.

Я швыряю бумаги на стол и бросаюсь к маме, отчаянно вцепившись в нее, как в единственную свою защиту.

— Мама, я хочу уехать отсюда. Пожалуйста, давай уедем отсюда, — мой голос срывается на каждой гласной, с моих губ чуть ли не срывается крик боли.

Мама обнимает меня и успокаивающе гладит по спине. Она не отвечает. Я крепко вжимаюсь лицом в ее плечо, не в состоянии взять себя в руки, и только тяжёлое пронизывающее покалывание между лопаток говорит мне о том, что он смотрит на меня.

— Уедем, — раздается твердый, уверенный голос отца. — Но перед этим нужно закончить одно маленькое дело.

58. Эпилог

Последняя коробка.

Я оборачиваюсь и осматриваю свою пустую комнату, ставшую невероятно чужой в этом холодном сером свете туманного и мертвого утра. Окно кажется необычно большим без занавесок, рассеянный свет опускается на голый пол. Здесь даже звуки резонируют, отскакивая эхом от стен, хотя добрая половина мебели все же остается в доме. Моя кровать выглядит особо сиротливо с этим пустым серым матрацом и железными перекладинами под ним, стол никогда не был таким пустым, белый шкаф смотрит на меня изнутри своим темным одиночеством, выглядывающим из-за открытых створок.

Несмотря на то, что комната больше не кажется мне родной, мне трудно поверить, что я оставляю ее, возможно, навсегда. За долгие годы я успела привыкнуть к этому дому и прониклась к нему особой симпатией, вид моей небольшой комнатки всегда напоминал мне о множестве спокойных вечеров, проведенных за выполнением домашних заданий, однако почему-то сейчас на ум приходит другое. С появлением его в моей жизни все изменилось. Он пришел, растоптал мое сердце и ушел, даже не попрощавшись.

Нет, все это очень невыносимо даже для меня.

— Ким, — звук маминого голоса с порога резонирует в пустой комнате. — Пора.

Я не оборачиваюсь, в последний раз глядя из сиротливо пустынного окна. Легкий ветер колышет листья старого дуба, сегодня погода тоскливая и полна запахом осени. Одиноко разветвленный дуб прощается со мной легким шелестом ветвей. Вон там, пробираясь им, Кейн пробирался ко мне в окно и мы проводили с ним теплые, уютные ночи в объятиях друг друга.

Руки сами тянутся к животу, я обнимаю его и чувствую, как по щеке скатывается одна слеза. На большее меня не хватает. Внутри меня пустота, в прямом и переносном смысле, там настолько пусто, что кажется, издай какой-то звук, и по мне прокатится эхо. У меня нет больше слез, голос заглох в глубинах горла, подавленное сознание медленно покидает меня. Меня учили не сдаваться, бороться до конца за свое счастье… Но как бороться, если знаешь, что счастье умерло?

— Ким, — это мама, она еще не ушла. — Ты не должна так убиваться. Он не вернется за тобой, смирись с этим. Папа прав, так было нужно. Ким, идем.

Мама никуда не уходит, ожидая меня. Я поднимаю последнюю коробку с вещами и покидаю комнату и дом, не оглядываясь.