Клянусь отомстить

Он схватил Женьку борцовским захватом за шею и вместе с ним бултыхнулся в озеро. В глазах сделалось зелено, а потом — темно. Отчаянно сопротивляясь, Женька умудрился вырваться. Мокрая кожа была скользкой, слава богу. Но когда за дело взялись сразу оба, выскользнуть не получилось.

Раз за разом Женьку окунали в воду, давали немного отдышаться, а потом повторяли процедуру сначала. Несмотря на ужас, охвативший его, он испытывал также чувство величайшего унижения. Эти двое знали, что делали. Ну, увидит кто-нибудь, как компания парней резвится на мелководье, и что из того? А крикнуть не получалось. Голос пропал. Вместе с ним пропадал и Женька.

— Ты этот урок навсегда запомнишь, — пропыхтел мохнатый, в очередной раз применяя борцовский захват.

Они ушли под воду. Женька почувствовал, что это конец. Возможно, охранники решили его просто припугнуть, даже скорее всего так и было, но они не учли, как сильно он вымотался, пока плавал, как разрываются его легкие от недостатка кислорода. Просить их о пощаде было бесполезно, да и не осталось воздуха даже на то, чтобы вымолвить хотя бы словечко.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!

Откуда взялась эта фраза, из каких глубин сознания она всплыла? Ах да. Это была отцовская присказка. Он любил повторять ее, когда предстояло выпутываться из какой-нибудь трудной ситуации.

Дело рук…

Самих…

Извернувшись, Женька очутился лицом к лицу с противником, который был сверху, перехватывая Женькины руки, чтобы удержать его на дне. Плавающее в подводном сумраке лицо виделось смутно, зато пузырьки, вырывающиеся изо рта, были очень отчетливыми. Они походили на серебряные шарики, устремляющиеся вверх. Женьке тоже нужно было туда. Скорее, скорее!

Оскалившись по-звериному, Женька вцепился зубами в нос врага. Ощущение было такое, словно жилистое мясо с хрящами кусаешь.

Раздался нечленораздельный вопль, как будто сквозь подушку прорвавшийся. Женька стиснул зубы сильнее и не разжимал, пока не почувствовал, что чужие руки его больше не держат.

Высунувшись из воды, он оттолкнул от себя истошно орущего парня и пополз к берегу, постанывая и кашляя.

Скорее почувствовав, чем заметив приближение второго врага сзади, он оттолкнулся руками от холодного илистого дна и перекатился набок. Верзила, рассчитывавший обрушиться на него сверху, упал во взбаламученную воду. Нащупав в иле затонувшую бутылку, Женька хватил ею по повернувшейся к нему голове. Он не знал, откуда у него силы взялись. Наверное, злость помогла. Очень вовремя он отца вспомнил. Отец ему помог, как всегда помогал при жизни.

Верзила крякнул, мигая и силясь понять, что происходит, почему веселая забава неожиданно прекратилась и как быть теперь.

Вскрикивая от напряжения, Женька огрел его еще несколько раз, после чего, не выпуская бутылочное горлышко, выполз на притоптанную прибрежную траву.

Верзила встал, но сразу упал, и было видно, как трудно ему удерживать голову над поверхностью. Второй охранник, стоя по пояс в воде, держался обеими руками за лицо, и ладони у него были красные.

— Нос! — причитал он. — Нос откусил, сука!

Женька поводил языком во рту, проверяя, не остался ли там комок чужой плоти, и с облегчением не обнаружил ничего, кроме отвратительного вкуса поднявшейся из желудка желчи. Следом хлынул поток жидкой мути.

Пока Женьку выворачивало наизнанку, долговязый выпрямился во весь рост и, пошатываясь, стал выбираться на сушу. Из его уха и рассечённой брови стекала розовая кровь.

Отплевавшись, Женька встал, сжимая бутылку, как последнюю гранату. Должно быть, вид его был страшен, потому что нападения не последовало.

— Молись теперь, сука, — сказал долговязый. — Конец тебе. Найдем. По-любому найдем.

— А чего меня искать. Я вот он.

Прихватив свои вещи, Женька отошел на безопасное расстояние, положил перед собой бутылку и, не сводя глаз с врагов, стал натягивать джинсы, застревая в штанинах мокрыми ногами. Бегло оглянувшись, он увидел, что за спиной стоит стайка ребятишек, завороженно наблюдающих за большими дядями, устроившими не просто потасовку, а настоящий бой без правил. Верзила их тоже приметил, поэтому передумал доставать то, что у него хранилось в ворохе одежды, улыбнулся и сказал:

— Мы еще поиграем, сучонок. Готовься. — Он провел ладонью по голове, посмотрел на окровавленные пальцы и обратился к детворе: — Этот парень здешний? Кто покажет, где он живет, получит десять баксов. Ну, желающие есть?

— Это Артемов, — сообщил детский голос. — Дом с башенкой и петушком наверху, вон там.

— С ба-ашенкой, — повторил верзила, нехорошо улыбаясь. — И с пету-ушко-ом. Символично. Иди сюда, пацан, бери вознаграждение.

Женька посмотрел на белобрысого доносчика без злости. Сегодня вся она была израсходована. Без остатка.

Когда он натянул рубаху, дружок долговязого вышел из воды и, шипя, стал промокать лицо скомканной футболкой. Нос у него был на месте, только кончик скособочился, так что приходилось придерживать пальцем.

«Не тот случай, когда шрам украшает мужчину», — подумал Женька и поплелся домой.