Клянусь отомстить

Пить она не хотела. Она хотела понежиться рядом с Юрием еще несколько минут… а лучше полчаса или даже час, черпая от него энергию, которой ей всегда недоставало, когда она оказывалась без мужчины.

А они всегда уходили. К своим женам. Или за водой. Или в ночь, вымазав лицо черным…

— Юра, — окликнула Ангелина.

— Мм? — Он обернулся.

Совсем непохожий на себя. Незнакомый, чужой и опасный.

— Не надо. Не ходи.

Она не поверила собственным ушам. Неужели это она сказала? Она, гордая деловая женщина, нанявшая киллера, чтобы поквитаться с убийцами своей бабушки? Она, Ангелина Антонова, расплатившаяся с ним натурой, что звучит предельно грубо и откровенно.

— Почему? — вежливо спросил Юрий.

— Я… Не знаю.

— Ты передумала?

— Не знаю, — повторила Ангелина, кусая губу.

Она стояла на нижней ступеньке, сравнявшись ростом со своим наемником. Ей не хотелось его отпускать. Она вдруг поняла, что если с ним что-то случится, то ей будет больно. Может быть, даже хуже, чем когда она потеряла бабушку. В этом крылась несправедливость. Бабушка посвятила ей значительную часть своей жизни и многое дала, тогда как от стоящего напротив мужчины Ангелина не получила ничего, кроме многократных и довольно бурных оргазмов. И этого достаточно, чтобы считать его близким? Чтобы переживать за него и млеть от его взгляда?

Получалось, что да. Но Ангелина не хотела, чтобы так получалось. Это было предательством по отношению к бабушке.

— Так передумала или нет? — настойчиво спросил Юрий.

«Нет», — подумала Ангелина.

— Да, — произнесла она в то же мгновение.

— А я нет, — сказал он, потрогал рукоятку пистолета под черной толстовкой с капюшоном.

— Юра…

— Свет не включай, замкнись и не выходи.

Дверь за ним закрылась. Постояв немного, Ангелина подошла, чтобы повернуть ручки замков и задвинуть засов. В доме стало очень пусто, очень темно и тихо. Казалось, в этой тишине вот-вот прозвучит бабушкин голос.

«Как ты тут без меня, Ангелочек мой?»

Похолодев, Ангелина бросилась наверх. Там тоже было темно и тихо, но не так страшно. Она прошла в свою комнату и провела рукой по постели. Простыня еще хранила тепло двух разгоряченных тел, а в одном месте была холодной и влажной.

Ангелина приблизилась к окну, машинально держа руку возле лица. Снаружи ничего не было видно. Внизу было чуть темнее, вверху чуть светлее, а еще там блестели звезды, но Ангелина не принадлежала к числу романтических натур, готовых восторгаться ночным небом.

Задернув штору, она посветила мобильником и увидела планшет, оставленный возле кровати. Поколебавшись недолго, Ангелина взяла его и открыла последнюю интернет-страницу, на которой побывал Юрий перед уходом. Оказывается, его заинтересовала личность поэта, убитого сегодня на соседней улице. Фамилия его была Донской, при жизни он вел блог и размещал там свои стихи. То, что прочитала Ангелина, напомнило ей историю с подъемным краном, на который она полезла вслед за братом и его компанией. Вот кому не мешало бы прочитать эти стихи.

Пацаны, пацаны…
Так ведется, взрослеет не каждый.
Кто-то платит за всех
Своей маленькой жизнью порой.
В детстве каждый из нас
уцелел лишь случайно однажды,
Потому что в тот раз
влез куда-то чуть раньше другой.

Что за серая жизнь!

А так хочется громкой и яркой!
Кто воспринял всерьез
хоть бы раз деревянный меч твой?
И разводят костры
пацаны возле бочек с соляркой…
В детстве очень легко
загореться нелепой мечтой.

Кто-то глубже нырнет,

а другой заберется повыше:
Весь мальчишеский век
как прогулка по тонкому льду.
Чье-то детство опять,
балансируя, ходит по крыше.
Кто окликнет его,
ненароком накликав беду?

Пацаны, пацаны,

пусть чужая беда вас затронет
И взъерошит вихры,
и скользнет холодком вдоль спины.
Смерть коварна всегда,
словно капсюль на ржавом патроне,
И прицелен любой,
пусть слепой, рикошет от стены.

Ангелина выключила телефон и положила на место. Когда Юрий рассказал ей про убийство в поселке, она не почувствовала ничего — ни гнева, ни сожаления, ни сочувствия. Она никогда не видела Донского, не была с ним знакома и не воспринимала как реального человека.