Клятва амазонки

— Не хочу вас расстраивать, — красное от ог-ня лицо толстяка сделалось хитрым, — порой счастье — в неведении.

— Ну, ты даешь, — сказал, поднимаясь во весь свой могучий рост Исгерд, — я душу из тебя вы-трясу, а заставлю рассказать, что знаешь.

Незнакомец тоже вскочил, но он оказался рос-том значительно ниже. К тому же следовало учесть, что братьев было двое.

— Ладно, — примирительным тоном про-бурчал он и сел обратно на свою скамью, — ничего особенного, честно говоря, я не знаю, а так, слухи всякие ходят…

— Ну и какие?

— Многие были бы не прочь у вас этих ра-бынь увести.

— Как увести, да мы глаз с них не спускаем, да и закон на нашей стороне.

— Может выкупить хотят, или еще как, укра-дут, например!

— Знаешь что, друг, — Исгерд придвинулся к собеседнику и заглянул ему прямо в зеленые глаза, — мне за Дануту в Киеве давали две тысячи солидов. Слышал? Две тысячи!

Толстяк и действительно был поражен.

— Так вот, — продолжал бонд, — я теперь ее и за четыре не отдам!

— Я понимаю, — лицо толстяка растянулось в улыбке, — она тебе только на первой партии мечей пять тысяч заработала.

— Слушай, да он все наши дела знает, — вступил в разговор Торкель.

Незнакомец отодвинулся на всякий случай от могучих братьев и замолчал.

— Ладно, не бойся, — примирительно загово-рил Исгерд, — ты лучше скажи, а как это «еще как»?

— Да не знаю я ничего, — взмолился толстяк, — просто рассуждаю, думаю…

— Ну, так ты и порассуждай вслух, брат.

Незнакомец опять состроил умное лицо и не-громко заговорил:

— Бабу и увести можно, поманить чем-нибудь, голову вскружить.

— Так они любят нас с Торкелем, — восклик-нул Исгерд, — они от нас без ума!

— Ну, во-первых, это все преходяще — то, чем ты ее ублажаешь, у каждого имеется, а во-вторых, можно поманить еще кое-чем.

— Ну и чем?

— Все они замуж хотят, не знаешь, что ли, этого?

Исгерд отвернулся от собеседника и посмот-рел на очаг. Алые всполохи пламени освещали его недовольное лицо. Он долго молчал, и уже можно бы-ло подумать, что беседа окончена.

— Я думал, ты что-нибудь умное скажешь, — вдруг сказал он, — а ты так, что и без тебя понимают. Я думал, ты знаешь что-то…

— Может, и знаю, — загадочно ответил тол-стяк.

— Да ты, вообще, мужик, заколебал, — рас-свирепевший Торкель подвинулся к толстяку вплот-ную и, положив ему на плечо тяжелую руку, угро-жающе проговорил прямо в ухо, — кончай крутить, говори, что знаешь. А не то…

— Ничего я не знаю, — заюлил, испугавшись, незнакомец, — это просто люди говорят.

— И что они говорят?

Толстяк вздохнул и произнес:

— Кальв Хакконсон говорит всюду, что хочет купить рабыню у тебя, Исгерд Эриксон!

— Что? Кто ж ему отдаст?

— Он сказал, что предложит ей выйти за него замуж.

— Что? Так он же дохлый и старый козел! — облегченно рассмеялся Исгерд, — разве он такую жаркую женщину, как Данута удовлетворит? Да и не продам я ее, она моя рабыня.

Толстяк важно надулся, сделал небольшую паузу и поучительно сказал:

— Старый не старый, а предлагает замуж! Знаешь разницу между рабыней и женой? Она у него хозяйкой будет! И молодая, сыновей ему родит! Ес-ли не продашь — он обратиться в тинг, «потрачу все деньги», говорит, но «через тинг добьюсь» — рабыня спасла ему жизнь и имеет право на свободу. Тем бо-лее, говорят, она благородной крови. Да и не только Кальв. И помоложе женихи есть. Многие хотят взять ваших рабынь замуж. Каждый хотел бы толковую жену.

— Ух ты, старый дьявол! — Исгерд откинулся на скамейке и замолчал.

Беседа с толстяком оставила в сердцах бонда и его брата неприятный осадок. Оказывается, многие завидовали братьям Эриксонам и были не прочь под-ставить подножку. В последнее время дела шли хо-рошо, и они постоянно находились в приподнятом настроении. Но этот случайный разговор внес полную сумятицу в головы Исгерда и Торкеля. Исгерд почти всю ночь не мог заснуть, мужчина все время воро-чался с бока на бок, ему мешали всякие шорохи, храп и сопение других постояльцев. Лишь к утру, бонд свалился в тяжелый мутный сон, но вскоре был раз-бужен братом. Хотя кругом после грозы было еще хмуро и сумрачно, но уже чувствовалось, что скоро выглянет солнце.

— Вставай, пора, — угрюмо сказал Торкель. Как видно, и у него было неспокойно на душе.

Почти всю дорогу назад Эриксоны молчали. Природа как бы пыталась поднять настроение двум хмурым мужчинам — по небу поплыли разорванные облака, кое-где засверкало синее небо. Наконец, из-за туч выбралось на свободу летнее солнышко, и все вокруг расцвело. Легкий ветерок зашумел в еловых лапах, запели дрозды, где-то вдалеке стал считать ко-му-то года дятел.

На изломе дороги, на самом перевале мужчи-ны расположились на обед. Хотя здесь постоянно дул ветер, но зато открывался замечательный вид. Впере-ди, внизу, раскинулась обширная долина с голубым извилистым фьордом посередине. Над ней сияли бе-лоснежными вершинами далекие горы. Проселочная дорога то ныряла в лес, то вилась среди огромных ва-лунов. Кое-где виднелись черепичные или крытые дерном крыши хуторов.

— И чего им надо, не могу понять, — наконец прервал молчание Исгерд, — здесь так хорошо! По-смотри, красота-то какая!