Клятва истинной валькирии

– Мэй всегда что хотела, то и делала, – проворчала Клаудия. – Куда хотела, туда и ходила. И с кем хотела, с тем и встречалась.

Она окатила Тессу и Джастина презрительным взглядом.

Это вывело Мэй из себя окончательно. Она рявкнула на сестру по-фински, Сайрус с супругой захихикали – похоже, для них это было такое бесплатное шоу за ужином. Клаудия не осталась в долгу и ответила что-то столь же хлесткое – судя по возмущению на лице Астрид.

– Что это такое! Ведите себя прилично! – прикрикнула она. – Наши гости – и те ведут себя более цивилизованно, чем вы!

Она, конечно, имела в виду, что в присутствии плебея и провинциалки патриции должны вести себя безупречно, а не выказывать свое истинное лицо.

– Неужели вы забыли, что наша семья прочно стоит на двух основаниях – мораль и манеры!

За столом воцарилось неловкое молчание. Лицо Мэй приобрело прежнее безучастное выражение. Клаудия сидела злая-презлая, Сайрус подливал так, что даже Джастин не успевал опустошать свой бокал. а Тесса выглядела совершенно несчастной – бедняжка хотела оказаться за тысячу миль от «гостеприимного» дома. И тут, как ни странно, светскую беседу возобновил дотоле не участвовавший в разговоре муж Клаудии:

– Хм, – заметил он, – а вы в курсе, что «Кометы» в плей-офф вышли?

Джастин спортом особо не интересовался. Но давным-давно понял, что другие люди живо следят за новостями и обсуждать их очень полезно, сразу устанавливаются дружеские связи. Поэтому он внимательно читал все заголовки, и это пришлось как нельзя кстати: они с толстяком и Сайрусом тут же вступили в оживленный диалог. Те позабыли, что разговаривают с плебеем – во всяком случае, так казалось. А дамы семьи Коскинен, напротив, сидели молча и выглядели очень мрачно.

Ужин подошел к концу где-то через полтора часа, и Мэй предложила показать дом Джастину и Тессе.

– Только помни, что этот дом – не музей, – предупредила мать Мэй.

– Да-да, – отозвалась Мэй. – Мы не будем заходить в спальни.

Может, музеем дом не являлся, но пыли в нем скопилось предостаточно – как на экспонате в запаснике. Джастин обычно нанимал персонал для уборки, но сейчас готов был предложить свою помощь – хоть пол подмести. За домом прежде следил большой штат прислуги. Но сейчас он заметно сократился – вместе с доходами Коскиненов.

– Что случилось? Где деньги? Вы же были богаты! – пробормотал Джастин, когда они остановились на пороге комнаты, более всего похожей на разгромленный кабинет.

Потом Мэй двинулась вперед и показала зимний сад – точь-в-точь как в старых фильмах. Он задал ей личный вопрос, но Мэй выглядела слишком погруженной в собственные мысли – и потому даже не рассердилась. А может, просто привыкла к тому, что между ними осталось крайне мало секретов.

– Не знаю. Думаю, мать после смерти отца просто не справилась с хозяйством…

Мэй провела ладонью по крышке фортепиано – ее пальцы прочертили дорожки в густой пыли. И тут Джастина вдруг посетило горько-сладкое воспоминание о той ночи в Панаме – как они впервые встретились, и Мэй, промокшая и растрепанная, но все равно обворожительная, села за фортепиано и сыграла из Сен-Санса. Ничего эротического в этом воспоминании не было – оно лишь напомнило о том, как их бросило друг к другу, как между ними вспыхнула искра. Он посмотрел на Мэй и понял, что она – самая потрясающая женщина в мире и другая ему не нужна.

«Она все еще твоя, – преданно заметил Магнус. – Она может стать твоей. И твой мир никогда уже не будет прежним».

Его слова отозвались в сердце болью – и Джастин ничего не ответил.

Тесса подошла к фортепиано:

– Какое красивое. Лучше, чем у нас.

Тесса села за инструмент и сыграла какую-то мелодию, неизвестную Джастину. Конечно, Тесса ведь тоже брала уроки музыки. Видимо, во многих странах девушек из приличных семей учили играть на фортепиано.

– Где ты научилась играть? – удивленно спросила Клаудия.

Она стояла на пороге.

Тесса быстро спрятала руки за спину:

– Дома.

Судя по выражению лица Клаудии, она не ждала подобного от провинциалки.

– Мэй, мы с Мариусом уезжаем.

Лицо Мэй стало жестким и суровым.

– Я провожу вас… А вам покажу свою комнату.

Она провела Тессу и Джастина по коридору и показала на дверь наверху. Туда вела лестница.

– Вон там она. Думаю, в комнате ничего не изменилось. Я скоро вернусь – только с Клаудией поговорю.

Джастин сразу сообразил, что речь пойдет не только о вежливом прощании, но решил не вмешиваться в дела Мэй. Когда же он вошел в ее прежнюю спальню – тут же позабыл обо всем. Комната открыла ему еще одну Мэй. Здесь, как и в других комнатах, толстым слоем лежала пыль. Дорогая, вычурная мебель – такую покупают матери, не подростки. Из приоткрытого шкафа высовывались вечерние платья – уже вышедшие из моды, конечно, но Тесса, увидев их, замерла от восторга. Со всем этим девичьим убранством соседствовали старые постеры со спортсменами и командами. Он даже нашел палку, которая, видно, и была той самой знаменитой французской тростью, – она сиротливо стояла в углу. Надо бы прочитать что-нибудь про этот странный спорт…