Клятва королевы

— Лишь обещание мира, справедливости и процветания, — ответил он. — Мы это уже обсуждали, помнишь? Так уж случилось, что это и есть наше tanto monta. В городах знают, что мы можем им предложить, поскольку я послал личных представителей, чтобы те об этом сообщили. Они больше не в силах пережить голод, вражду, обесценивание денег и высокомерие грандов. Все презирают короля, и мы — их единственная надежда на то, чтобы восстановить справедливость. Пришло наше время. Мы должны завладеть королевством.

— Какими силами? — воздел руки Каррильо. — Слуг, пажей и конюхов? — Он расхохотался. — Собственно, почему бы и нет? Пошлем Чакона, пусть заявит права на Торо от вашего имени!

— Я окажу поддержку, — спокойно сказал адмирал.

Каррильо замер. Фадрике шагнул к нам — невысокий, уверенно держащийся, в изящном темном бархатном камзоле.

— Я обещал вашему высочеству своих солдат и могу призвать еще. Мы наверняка сумеем взять Торо и Тордесильяс.

— Что насчет остальных? — возразил Каррильо. — Авилы? Медины-дель-Кампо? Сеговии? Сумеете захватить все эти города силами своих солдат, сеньор? Вряд ли даже вам, главе могущественного рода Энрикесов, под силу призвать столько людей.

Адмирал наклонил лысую голову:

— Да, верно. Но, как я понимаю, нам поможет маркиз де Мендоса, и свою поддержку предлагает герцог Медина-Сидония в Севилье. Вместе мы сумеем собрать достаточно сил, чтобы король дважды подумал, прежде чем ввести в действие свои указы.

— Нам поможет маркиз де Мендоса? — Каррильо медленно повернулся к Фернандо. — Но клан Мендоса всегда поддерживал короля. Как вам удалось…

— Легко, — улыбнулся Фернандо. — Как и любому гранду, сеньору Мендосе приходится вести дорогостоящий образ жизни. В обмен на мое предложение кардинальского сана для епископа, брата маркиза, вместе с существенным жалованьем Мендоса с радостью согласился на наши условия.

— Кардинальский сан? — Каррильо, побледнев, ошеломленно уставился на него. — Вы пообещали этому сладкоречивому епископу Мендосе награду, которая по праву принадлежит мне?

— Я ничего не обещал, — холодно проговорил Фернандо. — Это сделал кардинал Борджиа из Валенсии. Он также дал слово прислать соизволение, которое вам не удалось получить, на мой брак с ее высочеством. Так что, как видите, у нее есть все причины отстаивать свою точку зрения.

Каррильо вытаращился на Фернандо:

— Он мой! — От его отдавшегося эхом по залу рева вскочили, рыча, дремавшие у камина собаки. — Мой! — Он грохнул мясистым кулаком по столу. — Сан кардинала принадлежит мне. Он должен быть пожалован мне по церковному закону. Я — пожизненный служитель церкви в Кастилии. Именно я поддерживал ее высочество и боролся за ее права все эти годы!

Он тяжело дышал, с губ его брызгала слюна. Я с трудом подавила желание попросить его вести себя повежливее. Внезапно мне показалось, будто в зале не осталось никого, кроме Фернандо и Каррильо, которые смотрели друг другу в глаза, словно бойцы на арене. Все остальные стали лишь частью фона, не более значительной, чем гобелены, канделябры и ворчащие собаки, превратились в зрителей, наблюдающих за мысленным поединком между человеком, что оказывал влияние на мою жизнь с тех пор, как впервые подошел ко мне в Авиле, и моим мужем, которому я отдала сердце.

Фернандо не шевелился, не сводил немигающего взгляда с Каррильо. Наконец нарушил повисшую в зале напряженную тишину, повернулся ко мне:

— Мой дед и я считаем, что осуждающего письма будет вполне достаточно. Если ты публично отвергнешь действия короля, подтвердишь, что считаешь их оскорблением для себя, этого хватит, чтобы обрести лояльность со стороны городов. Нам не требуется армия, хотя мы ее и соберем. Твое письмо, вывешенное на дверях каждой церкви и на каждой площади, удовлетворит всех. Con blandura, — с улыбкой добавил он. — Разве не так ты всегда говоришь?

За год нашего замужества он узнал меня намного лучше, чем Каррильо. В отличие от архиепископа, понимал, что мне отвратителен бессмысленный хаос правления Энрике, что я предпочла бы поддерживать некое подобие мира, пока мы прокладываем мой неотвратимый путь к трону. Мне не хотелось, чтобы подданные королевства страдали больше, чем уже выпало на их долю. И я не желала, чтобы от моего имени творились смерть и разрушения.

Я кивнула, чувствуя пронизывающий взгляд Каррильо:

— Да, именно так я всегда и говорю.

Переведя взгляд с Фернандо на архиепископа, я вдруг почувствовала, что мне хочется его утешить, — настолько постаревшим и усталым он мне показался. Никогда раньше не замечала кровавых прожилок на его лице, слезящихся глаз, отвисших щек, тусклого серебра в редеющей гриве. Он столь долго был для меня воплощением неутомимой грубой силы, что я не осознавала бремени прожитых им лет.

— Я сделаю все возможное, чтобы все ваши заслуги, церковные и прочие, были должным образом вознаграждены, — сказала я ему. — Можете не сомневаться, вы останетесь одним из моих самых доверенных советников.