Клятва королевы

Наконец через три месяца после начала осады пришло известие, что мавры хотят переговоров. К тому времени стало ясно — подкрепления из Гранады не будет. Горожане прислали праведника, выразившего почтение к моему королевскому статусу, и я согласилась встретиться с ним в своей палатке, пока Фернандо отдыхал после очередного долгого дня командования осадой. Я надела красную королевскую мантию, золоченую сетку для волос и сапфировую диадему, но в последнее мгновение, когда мы уже собирались войти в палатку, Беатрис сорвала с моей головы диадему и бросилась вперед.

— Что ты делаешь? — прошипела я.

Она не ответила, и мне осталось лишь ошеломленно смотреть, как она неторопливо входит в богато обставленный шатер и садится на мой трон. Я в гневе уставилась на нее — она что, сошла с ума? Неужели жара и пыль повредили ее рассудок?

Мгновение спустя вошел рыжеволосый маркиз де Кадис в сопровождении человека в плаще и тюрбане, который бросил яростный взгляд на сидящую на моих подушках Беатрис и, прежде чем хоть кто-то из нас успел среагировать, с воем метнулся вперед, оттолкнув Кадиса и сунув руку под плащ. Я застыла, увидев в его руке кривой кинжал.

Беатрис пронзительно закричала. Стражники ворвались в палатку, едва не бросив меня на землю. Схватив кричащего что-то на своем языке мавра, они начали выкручивать ему запястья, пока он не выпустил оружие. Кинжал упал на ковер, и я шагнула к нему, чтобы поднять.

— Нет! — крикнула Беатрис. — Не трогай!

Краем юбки она осторожно подняла кинжал и показала мне. При виде покрытого гравировкой лезвия, на котором блестела тонкая зеленая пленка, по коже у меня побежали мурашки.

— Видишь? — прошептала она. — Это яд.

— Dios mio. — Я недоверчиво взглянула на нее. — Ты спасла мне жизнь. Откуда ты узнала?

Она пожала плечами:

— Предчувствие. — Она нервно улыбнулась. — Прости, что сорвала с тебя корону. Но если бы ему удалось, лучше бы он убил меня, чем тебя.

— Он умрет, — прорычал Кадис. — Его колесуют и четвертуют перед всем городом, чтобы его мерзкие хозяева видели!

Я повернулась к убийце, которого крепко держали стражники. Он смотрел на меня без тени страха, хотя наверняка знал, что его ждет. Я сомневалась, что он говорит на нашем языке, и потому удивилась, когда он бесстрастным голосом произнес слова, от которых у меня застыла кровь в жилах:

— На этот раз твой распятый бог тебя защитил. Но знай: отныне каждый час твоей жизни, христианская королева, — час, одолженный у смерти.

— Уведите его, — прошептала я, высоко подняв голову.

Разбуженный суматохой, в палатку, пошатываясь, вошел Фернандо. Он схватил меня в охапку, прижал к себе:

— Луна моя, любовь моя, когда я думаю о том, что могло случиться… — Он крепче обнял меня. — Грязные мавританские псы! Им неведомо понятие чести, если под предлогом переговоров подсылают убийцу. Я сам его убью, голыми руками. Вырву его мерзкое сердце. А потом сровняю этот жалкий город с землей, да поможет мне Бог.

— Нет, прошу тебя. — Я отстранилась, со слабой улыбкой прося всех уйти. Когда мы остались одни, я тихо сказала: — Мы уже потеряли без малого две тысячи, а еще больше умирают в моих лазаретах. У нас почти закончились припасы. Больше нам не выдержать. Фернандо, боюсь, придется искать мира, даже если это означает отступление от Малаги. Будут другие годы, другие возможности…

— Нет, — ровно проговорил он. — Отступления не будет. Никто не может угрожать моей жене.

Он вышел, позвав Кадиса. Я последовала за ним и услышала, как он говорит маркизу:

— Пошлите герольда к стенам города. Пусть объявит, что, если Малага не сдастся безоговорочно в течение трех дней, мы сотрем город с лица земли и вырежем всех, кто в нем окажется.

— Фернандо…

Он повернулся, и я увидела жесткий взгляд его черных глаз на посеревшем лице. Я прикусила губу, поняв, что придется подчиниться его решению.

Через три дня охваченные отчаянием жители Малаги прислали к нам парламентера с предложением мира. Фернандо разорвал письмо на глазах испуганного гонца:

— Я сказал — никаких условий. Вообще.

— Но, ваше величество, — умоляюще проговорил гонец, стоя на коленях, — в городе есть и христиане с евреями. Мой господин Эль-Сагаль заявляет, что, если мы не договоримся, он их всех убьет.

— Если он тронет хотя бы волос на голове христианина, он об этом пожалеет, — сказал мой муж. — Все вы об этом пожалеете.

Он наклонился к парламентеру так близко, что я едва расслышала его последующие слова:

— Я убью вас одного за другим на глазах у ваших семей. Заставлю жен смотреть на вашу казнь, прежде чем убьют их самих. Ни один мавр не останется в живых, будь то мужчина, женщина или ребенок. Передай это своему господину.

Судорожно вздохнув, гонец с немой мольбой повернулся ко мне. Рядом со мной чуть слышно всхлипнула Исабель. Осада взяла свою дань и с нее; она потеряла в весе и побледнела, под кожей виднелись вены. Приближался день ее бракосочетания, и мы не могли отправить ее в Португалию в столь плачевном состоянии. Дальше тянуть было невозможно.