Клятва королевы

Аппетит мой пропал, несмотря на огромные блюда с жареным поросенком, уткой и цаплей в сливовом и инжирном соусе. Я не сводила глаз с массивных рук Фернандо, который отрезал кусок мяса и поднял кубок. Он воздержался от вина, предпочтя сидр, но демонстрировал превосходный аппетит и громко смеялся, слушая настойчивый шепот склонившегося к его уху Каррильо, который, как наиболее уважаемый наш советник, сидел слева от него. Мой муж улыбался каждому, кто приближался к нему со словами поздравления, и вовсе не казалось, будто он со страхом думает о нашей предстоящей брачной ночи. Мне же она представлялась огромными запертыми воротами в неведомый мир.

Однако во время последней перемены блюд, перед началом танцев, я внезапно ощутила, что настроение его изменилось. Поставив кубок, он повернулся ко мне. Взгляд его был столь прямым и трезвым на фоне раскрасневшихся лиц неумеренно потреблявших вино гостей, что мне на мгновение показалось, будто я чем-то вызвала его недовольство. Чем именно, я не могла представить — была занята так же, как и он, развлекая сидевших рядом грандов светской беседой и изображая интерес к любому анекдоту или замечанию, брошенному в мою сторону.

Прежде чем я успела что-то сказать, он положил ладонь мне на руку.

— Тебе нечего бояться, — сказал он. — Обещаю, я вышвырну их всех до последнего. В спальне не будет никого, кроме нас.

Он помолчал, и глаза его блеснули.

— Думаю, простыня, которую мы потом покажем, вполне их удовлетворит.

Я не осмелилась отвести взгляд, думая, не подслушал ли нас кто за нашим столом. Не зная, пугаться мне или радоваться, я встала, когда он поднялся с места, оставив на грязной скатерти опустевшие тарелки, и спустился в зал. Предполагалось, что мы станцуем лишь один раз, прежде чем нас препроводят в спальню, но, когда заиграла музыка, окутывая нас невидимым коконом, я вспомнила, как мы танцевали в первый раз. Казалось, с тех пор минула целая жизнь; мы были всего лишь детьми, чужаками при чужом дворе. Тогда я отвергла его за дерзость, не зная, что на самом деле он предвидел наше будущее. Теперь же мы стали мужем и женой, готовыми вместе вступить в новую жизнь, и я поймала себя на том, что радуюсь обретенному праву открыто взять его за руку, знать, что наконец-то принадлежу ему. Забыв о трепете перед предстоящей брачной ночью, я наслаждалась возможностью всецело отдаться танцу, которая случалась столь редко. Я заметила, что, несмотря на тяжкие труды в Арагоне, Фернандо, судя по всему, не пренебрегал утонченными манерами, поскольку танцевал легко и непринужденно. А внезапный поцелуй, которым он наделил меня, когда мы повернулись к придворным, вызвал шквал аплодисментов.

Вероятно, я покраснела до корней волос, особенно когда веселая толпа увлекла нас вверх по лестнице, сперва в разные комнаты, где уже ждали слуги. Прежде чем войти в свои апартаменты, Фернандо оглянулся, и я увидела в его улыбке лишь ту же непогрешимую уверенность.

Беатрис и Инес разложили передо мной вышитую льняную сорочку и халат из дамаста. Когда они сняли с меня платье и вуаль, стараясь не задеть цветы в волосах, я почувствовала, что больше не могу молчать.

— Ну? — требовательно спросила я, яростно глядя на них. — Может, кто-то хоть что-нибудь скажет? Или отправите меня в спальню, словно агнца на заклание?

Инес судорожно вздохнула:

— Это же брачная ночь вашего высочества, а не распятие на кресте! Да и что я, собственно, могу сказать? Я девственница.

Она многозначительно взглянула на Беатрис, которая выпятила губы, словно скрывая улыбку.

— Что ты хочешь знать, ваше высочество? — спросила Беатрис.

— Правду. — Я помолчала, а затем прошептала: — Это больно?

— Поначалу — да. Но если он будет с тобой нежен, после нескольких раз уже не будет так больно. А после еще нескольких раз… что ж, решай сама.

Беатрис больше не могла сдерживать улыбку; уголки ее губ поднялись, как бывало в юности, когда она совершала какую-нибудь шалость.

Я едва не рассмеялась. Внезапно мне стало смешно, что я боюсь постели, в которую должна лечь, после всего того, что пришлось пройти, чтобы в ней оказаться. Подняв голову, я молча повернулась и направилась по короткому коридору в брачные покои, где за дверью уже собралась толпа. Не обращая на них внимания, я вошла в освещенную свечами комнату, основную часть которой занимала большая кровать с парчовым балдахином. Рядом стоял Фернандо в окружении небольшой свиты.

Он поднял взгляд, держа в руке кубок. На нем был открытый халат из темно-красной ткани; под развязанными тесемками доходившей до колен сорочки виднелась загорелая грудь. Даже не глядя, я поняла, что на этот раз в кубке вино. Почувствовала богатый аромат риохского, смешанный с запахом воска от канделябра.

Он молча смотрел на меня, столь сосредоточенно, что смолкли даже разговоры собравшихся у дверей.

— Вон, — сказал он, не сводя с меня взгляда. — Все вон.