Клятва Люка Болдуина

— Люк… сын… сыночек… — встав, зашептала вдруг тётя Элен с полными слёз глазами, и, хотя у неё никогда не было сына, да она и не жаждала иметь детей, ей хотелось обнять Люка, потому что он терял отца и оставался один на свете. Это чувство материнской нежности было столь неожиданным для неё, что в горле у неё встал ком, который мешал её говорить.

Больше всего Люк был поражён тем, как тётя судорожно глотнула и как затрясся её подбородок.

— Подойди ко мне, Люк, — позвала она.

— Зачем? — спросил он, настороженно держась поодаль.

— Ладно, Люк, не нужно. Да благословит тебя господь, — мягко сказала миссис Джексон. Она тоже встала и попыталась обнять Люка, но он чуть ли не со злостью оттолкнул её.

— Что с вами? — заволновался он. — Оставьте меня в покое.

Он стоял, как стоял часто, опустив руки, его большие голубые глаза смотрели внимательно и твёрдо, на лоб упала прядь волос. У него был такой вид, будто он приготовился драться или бежать наперегонки, а в действительности лишь отчаянно негодуя: неужто они намерены занять в его жизни место, принадлежащее его отцу?

— Мой бедный мальчик! Что с тобой? — недоумевала тётя Элен, которая не могла понять, чем он так рассержен.

— Ничего, — окончательно разозлился он. — Почему вы ведёте себя так, будто что-то случилось? — спросил он. Тётя обняла его и прижала к груди его голову, и он почувствовал запах её пудры. Отшатнувшись, он повторил: — Оставьте меня в покое. Со мной всё в порядке.

Он был рассержен и смущён, и обе женщины только беспомощно глядели друг на друга.

И снова Люку вспомнился Майк. Хорошо бы, сейчас Майк был с ним! Собака знает, как, не действуя тебе на нервы, разделить твоё замешательство и горе. Она умеет сидеть молча рядом и не напоминать о себе.

Он вышел и сел на крыльцо. По другой стороне темнеющей улицы проходило несколько больших мальчиков. «Привет!» — машинально поздоровался он. «Привет, Люк!» — ответили они таким тоном, что ему снова стало неспокойно. Мечущийся над домом козодой издал жалобный вопль, который привёл его в ещё большее замешательство. Весь день он был сбит с толку нереальностью всего происходящего. Он понимал, что ему суждено потерять отца, но не мог в это поверить.

Отец умер в четыре часа утра, и когда Люку об этом сказали, он не заплакал. Он так и не мог поверить в смерть отца, и сильнее других в нём было чувство удивления.

2. Старая собака и благоразумный дядя

Сойдя с поезда на станции в Коллингвуде, Люк с тревогой огляделся по сторонам, любопытствуя, в каком месте ему суждено жить. В праздничном сером костюме, с чемоданчиком в руке, он медленно шёл по платформе, глядя на широкую заводь голубого залива, уходящего за горизонт, где дым из трубы парохода превращался в тоненькую струйку, а белые облака, громоздясь друг на друга, принимали вид огромных соборов, высившихся на фоне синего неба. К северу от крохотной станции за рядами домов тянулись холмы с фермами, холмы, которые потом переходили в удивительно синие горы, каких он никогда прежде не видел. Горы эти так заворожили его, что он почти позабыл о своей тревоге. С другой стороны станции доносились грохот молотков и визг сверла, вонзающегося в металл. Это была судостроительная верфь. В небо вздымались огромные стальные бимсы. Обшивался сталью корпус судна, и подвешенные в люльках рабочие били молотками по стальным пластинам. А справа тянулся причал с белым зерновым элеватором, у которого стояло под погрузкой судно.

В те дни население Коллингвуда насчитывало семь тысяч человек, и судостроительным рабочим и докерам приходилось работать сверхурочно, потому что на элеватор за зерном приходили зерновозы с северных озёр, из Чикаго и даже из Кливленда. Город рос вокруг гавани и вдоль берега, а за ним шли холмы и уходящие до самых синих гор фермы.

— Люк! Люк! — услышал он голос тёти Элен. — Я здесь.

И вот она уже бежала по платформе в сером лёгком пальто и аккуратной голубой шляпке, быстро перебирая короткими толстыми ножками. На круглом лице сияла улыбка. Она тепло обняла его. И он поспешил поздороваться с ней, словно извиняясь за то, что у него нет своего дома. Взяв у него чемодан, она, весело болтая, подвела его к машине, и они двинулись от станции на юг по пыльной, засыпанной щебёнкой дороге, которая, извиваясь, тянулась по берегу залива.

— Ах, Люк, — болтала она, ибо была слишком здравомыслящей, чтобы почувствовать охватившее мальчика смущение, — тебе должно понравиться у нас на лесопильне. И твоему дяде Генри, по-моему, тоже повезло, что в нашем доме появился такой смышлёный мальчик, как ты, Люк.

— Я не очень хорошо помню дядю Генри, тётя Элен.

— Разумеется. Ты же давно его не видел. Он тебе понравится, не сомневаюсь, и, как бы ни был занят, всегда найдёт для тебя время.

— Дядя Генри много занят? — учтиво спросил Люк.

— О да, твой дядя из тех людей, что не сидят без дела. И сам не сидит, и другим не даёт… Куда ты смотришь, Люк?