Клятва над кубком

Но он понял. Глубокий стон вырвался из его груди. Он припал ртом к ее губам и крепко поцеловал, одновременно раздвигая руками ей бедра.

Она хотела сказать «нет», но губы произнесли «да». Его пальцы скользнули внутрь, найдя потаенное место, которое превратило угольки ее желания в полыхающий пожар и лишило возможности сопротивляться. Она больше не принадлежала себе. Она плыла по неведомому океану, где ее единственным спасением был Оливер де Лэйси.

–Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – услышала она свой шепот.

– Уже скоро, любовь моя, – пробормотал он, касаясь языком ее сосков и вновь возвращаясь к губам, в то время как его пальцы в одном ритме с языком проникали внутрь ее тела. Это безумие уносило Ларк все выше, пока надрывный стон не вырвался из ее груди.

Затем она почувствовала тяжесть его тела, и ее кожи коснулась его горячая бархатистая плоть. Ларк подалась навстречу сильному, но безболезненному толчку, который лишь усилил ее желание. Оливер на мгновение замер и заглянул ей в глаза.

– Все в порядке?

– Нет. Да. Не знаю. – Она была как в тумане.

– Если тебе больно, я перестану. – На его губах мелькнула печальная улыбка. – Умру, но остановлюсь.

–Нет! Нет, Оливер.

Он поцеловал ее и опустился на дюйм ниже.

Мне нравится, как ты произносишь мое имя.

Их дыхание смешалось. Сердца забились в унисон. Оливер продолжил осторожное, но настойчивое движение. Давление все нарастало, но оно несло с собой не боль, а скорее какую-то смесь сладкого мучения и восторга.

– Оливер! – сорвался с ее губ крик.

– Тебе больно? – Он осторожно попытался выйти из нее, но Ларк жадно обхватила руками его бедра.

– Не... не смей, – с трудом выговорила она.

Оливер прижался к ней всем телом и помедлил буквально какую-то долю секунды. Она приготовилась к едким обидным нападкам, но вместо этого он продолжил движения. Сначала ритм был медленным, затем стал быстрее. Теряя последние крохи рассудка, Ларк изгибалась всем телом навстречу каждому толчку.

Она взлетала все выше и выше, пытаясь схватить ускользающее ощущение, которому не знала названия.

–Сейчас, любовь моя, – шептал ей на ухо Оливер. – Уже скоро.

Наконец настал восхитительный момент освобождения. Ларк закричала от муки и восторга. Оливер последний раз погрузился в нее и издал хриплый стон. Ларк почувствовала новый взрыввнутри себя... и время для нее перестало существовать.

Тело Оливера сладостным грузом прижимало ее к кровати. Они лежали не шевелясь, удерживаемые вместе таинственной силой, которая заставляла гулко биться их сердца и испытывать сладкую истому.

Мысли Ларк с трудом пробивались сквозь розовый туман восторга и смущения. Всю жизнь ее учили управлять своим сердцем и телом. Этой ночью она пошла на поводу своих чувств и впустила Оливера в свою жизнь. Она рискнула и теперь была благодарна ему за все.

–Ты плачешь? – Его теплые губы поймал слезинку, которая катилась у нее по щеке.

Оливер осторожно лег рядом с Ларк.

– Прости, если причинил тебе боль.

–Дело не в этом. Я не могу понять, что со мной.

– Тебе понравилось?

– Что я должна ответить? – Ларк чувствовала себя уязвимой и незащищенной. Ей вдруг захотелось спрятаться от него.

Но Оливер ей не позволил. Он плотнее прижал Ларк к себе и подложил согнутую в локте руку ей под голову.

–Ничего не отвечай. Спи. У тебя был длинный день.

Приятная тяжесть, словно шелковая шаль, накрыла тело Ларк. Запах его тела дурманил ей сознание, дыхание становилось медленнее и ровнее.

– Ларк?

Она улыбнулась тому, как осторожно и неуверенно он произнес ее имя.

– Да?

– Я хотел тебе кое-что сказать. Не влюбляйся в меня, Ларк.

– Почему?

– Я видел, что смерть Спенсера разбила тебе сердце. Я не хочу, чтобы ты снова страдала, но уже из-за меня.

Ее веки задрожали, но не открылись.

–Влюбляться в тебя, Оливер? С какой стати мне делать такую глупость?

С Чилтернских холмов спускалась весна, укрывая все вокруг зеленым пушистым ковром. Стояли ясные теплые дни. Пастухи гнали стада овец на летние пастбища. Крестьяне-арендаторы пахали землю, а их дети шли за плугом, разбрасывая семена пшеницы.

Ларк окунулась в повседневную работу, которой в Блэкроуз-Прайори было достаточно в любой сезон. Она проверяла уплату ренты, следила за изготовлением свечей, командовала мытьем полов и стен.

Дни проходили в обычных заботах, но ночи...

Именно о ночах вспоминала Ларк, направляясь в швейную мастерскую, чтобы помочь Флора-бель набить матрац.

От этих воспоминаний сердце забилось быстрее, заныло внизу живота. Ларк остановилась возле небольшой комнатки рядом с кухней, стараясь успокоиться.

Служанка, должно быть, вышла. Матрац, уже набитый до половины соломой и душистой травой, висел посередине комнаты. Ларк обошла вокруг него и принялась за дело. Не прошло и нескольких минут, как она услышала за дверью шаги.

– Флорабель, – сказала она, не оборачиваясь, – я полагала, что все обитатели Блэкроуза осудят меня за то, что я вышла замуж за Оливера так скоро после смерти Спенсера. Но все, похоже, спокойно восприняли это. Что говорят слуги за моей спиной?

Флорабель молчала.