Клятва ненависти

Моя грудь сжалась, когда она подошла к кровати и открыла коробку, обнажив заказанную мной черную фатиновую вуаль, сшитую по моему заказу. Шлейф длиной двенадцать футов был украшен кружевом и черными кристаллами Сваровски на конце.

Я взглянула в зеркало, когда Селена встала позади меня. Не говоря ни слова, она аккуратно закрепила фату сзади моего пучка. Мои длинные черные волосы были идеально уложены в локоны, спадающие по обе стороны лица, и элегантный пучок. На голове красовалась затейливая диадема из слоновой кости, которая передавалась по наследству в семье Спенсеров уже более века. Как только черная фата была уложена на место, Селена натянула ее спереди на лицо.

Это был идеальный контраст с моим свадебным платьем.

Мое белое платье было тяжелым бальным платьем от Ralph Lauren, сшитым на заказ. Тюль и кружевная ткань были покрыты более чем 200 000 белых кристаллов Сваровски. Платье было таким тяжелым, что я задавалась вопросом, как я буду идти по проходу в нем, отягощающем мое тело.

Только лучшее для свадьбы Романо и Спенсера, сказал мой будущий тесть.

Это было великолепно, модно и дорого – ничего общего с моими личными предпочтениями. Если бы у меня был выбор, я бы выбрала что-то более простое и элегантное — определенно менее тяжелое и блестящее.

Но все дело было в людях, папарацци и нашем имидже. Эта свадьба должна была быть необычной, особенной и не похожей на то, что кто-либо когда-либо видел.

Епископ Романо был одним из самых богатых людей в Соединенных Штатах, за исключением того, что только самые близкие ему люди действительно знали, чем занимается его бизнес.

Он общался с самыми богатыми политиками и бизнесменами. Его система поддержки простиралась далеко и широко, от полиции до врачей и адвокатов. То, что они делали за кулисами и под столами — ну, это было именно так, как они изображали в кино. Мой отец и люди, которых он окружал, были такими же коррумпированными, какими и были.

Уильям Спенсер, отец Киллиана, двенадцать лет назад занимал пост президента США два срока подряд. Он был единственной публичной фигурой, о которой все говорили — и хорошие, и уродливые, — но это означало, что его личная жизнь больше не была такой уж личной.

Ожидалось, что Киллиан будет баллотироваться в президенты — в один прекрасный день, достаточно скоро. Это был единственный возможный исход для сына Уильяма Спенсера. Я знала, что он работает над этим. Он помещал себя во внутренние круги политиков и там, где это имело значение, с тех пор, как ему исполнилось двадцать лет.

Этот брак был контрактом — идеальным союзом между Романо и Спенсером. Только так две семьи могли получить пользу друг от друга.

А я? Ну, я была побочным ущербом.

Селена встала передо мной, блокируя мое отражение и выводя меня из моих мыслей. 

— Ну вот, — пробормотала она сдавленным голосом. У нее были слезы на глазах. — Ты прекрасно выглядишь, Джулс.

Боль в груди вернулась с полной силой. Вкус страдания был горьким на моем языке, и стыд — его яд — полз под моей плотью.

Я могла слышать голос моей сестры эхом в моих ушах. Джулс, сказала бы она. Джулс, она бы плакала. Джулс, она бы рассмеялась.

— Ты… думаешь, она когда-нибудь простит меня? — прошептала я дрожащим голосом.

— Она уже это сделала, — сказала Селена. — Грейслин не держит зла, особенно на тебя. Ты та, кто еще не простила себя.

— И мой будущий муж, — добавила я.

Селена хмыкнула. 

— Его мнения не учитываются.

Мои губы дернулись, даже сквозь слезы. 

— Ты действительно ненавидишь его?

— Он заставил тебя плакать, моя драгоценная девочка. Конечно, я ненавижу его, и, пожалуйста, ради бога, не начинай плакать. Ты испортишь свою тушь!

Я рассмеялась, а затем притянула Селену к себе, чтобы обнять. 

— Спасибо, — выдохнула я. — Ты появилась в моей жизни, когда мне было пять лет. Ты позаботилась обо мне и Грейслин, хотя в этом не было необходимости. Обращалась с нами так, как будто мы были твоими собственными детьми.

Селена поцеловала меня в щеку.

 — Мне было очень приятно, Джулс.

В десять лет моя жизнь изменилась необратимо. Я больше всего нуждалась в матери, и Селена была рядом, поддерживая меня на каждом шагу, подбадривая маленькую девочку с разбитым сердцем.

Я проглотила слезы, всхлипнув. 

— Не могла бы ты передать мне мои таблетки, пожалуйста?

Селена протянула мне маленькую бутылочку, и я засунула таблетку в рот. Прошло три месяца с момента моего последнего приступа…

Я никак не могла пропустить свое лекарство. Не тогда, когда это было единственным, что удерживало меня от повторного рецидива.

— Поможешь мне подняться? — спросила я, хватая Селену за руку.

С ее помощью я встала на две ноги, но немного пошатнулась. Конечно, я снова могла ходить, но я хромала и все еще была нестабильна. Мой физиотерапевт сказал мне, что, хотя я и могу ходить, мои ноги всегда будут слабыми, и я всегда буду ходить слегка прихрамывая.

Бежать снова было даже невозможно. Иногда, если я слишком долго стояла на ногах или шла слишком быстро, моя хромота была более выраженной.