Клятва огня

Тем временем Горн, поднявшись на специально сколоченное возвышение, воздел руки, призывая толпу к молчанию. Он и вправду был очень хорош собой, но Нат-то знал, что скрывается за этим столь гармоничным обликом.

«Да очнись же! – хотел крикнуть он Анакате. – Это монстр! Он здесь для того, чтобы украсть наше тепло. Когда он выпустит тебя из объятий, ты уже превратишься в ледяную статую!»

– От всего сердца благодарю вас, – громко сказал Горн приятным, хорошо поставленным голосом, который чуть-чуть искажал трудноопределимый акцент. – Очень надеюсь, что в ближайшие дни мы сможем познакомиться с вами поближе. Мы с моими друзьями решили задержаться здесь еще немного, потому что ваш теплый прием очень нас тронул… И к тому же здесь такие очаровательные дамы!

Женская часть толпы разразилась ликующим визгом. Анаката раскраснелась от возбуждения, как будто Горн обращался лично к ней. Некоторые девушки-подростки даже распустили корсажи, выставив на всеобщее обозрение голые груди в надежде привлечь внимание удивительных гостей.

Нат стоял, ошеломленно взирая на то, как бесновались женщины. Привести их в чувство было невозможно, их словно околдовали!

Когда он уже поворачивался, чтобы уйти, у него мелькнуло ощущение, что взгляд Горна как будто задержался на нем дольше обычного. Неужели он что-то заподозрил?

«Глупо я себя повел, – покаялся про себя Нат. – Не надо было мне спорить с Анакатой. Мое поведение наверняка показалось кое-кому подозрительным».

Да, увы, но он ничего не мог с собой поделать! Внезапная вспышка ревности толкнула его на необдуманные действия. Конечно, между ним и Анакатой не все было гладко, но он все же никак не мог смириться с мыслью, что она готова спать с кем-то еще… тем более если этим кем-то будет Горн!

Встревоженный, он торопливо вернулся в трактир: день уже клонился к вечеру. Он был голоден, измучен, и холод отнимал у него последние силы.

Приход Анакаты и Неба Орна лишь усугубил его разочарование. Едва усевшись за стол с накрытым ужином, они принялись на все лады превозносить достоинства троих героев. С их слов, беспримерный подвиг Горна, Бальда и Марнема имел поистине грандиозные масштабы. Нату с трудом удавалось подавлять рвущееся наружу раздражение. Он умирал от желания рассказать им правду, но понимал, что это ничуть не поможет делу, его просто в очередной раз сочтут лгуном и придумщиком. Поскольку он, вопреки всему, все же пытался хоть как-нибудь умерить восторги своих товарищей, те в конце концов рассердились.

– Ты просто ревнуешь, – зашипела Анаката, глаза которой метали молнии. – Вот она, истина! Горн так хорош, что все парни в городе умирают от зависти, и он наверняка великолепный любовник. И я пересплю с ним, как только мне представится такая возможность! Я просто предпочитаю говорить начистоту и честно предупреждаю тебя об этом. Насколько я знаю, мы с тобой не женаты, верно? И к тому же ты некрасивый! Я очень бы расстроилась, если бы мой малыш был похож на тебя. И моей маме это бы тоже не понравилось. Не хочу ее разочаровывать, поднося ей в дар младенца, похожего на гнома!

– Она права, – буркнул Неб Орн с самым оскорбленным видом. – Это отвратительно, когда кто-то пытается поливать грязью выдающихся героев. Я бы гордился, будь у меня такие сыновья. А ведь ты тоже был там, когда разразился пожар. Не отрицай, я видел тебя в первых рядах среди зевак. И что-то я не заметил, чтобы ты сам бросился в огонь… Ты повел себя как последний трус, вот что я тебе скажу. Ты просто стоял, поджав хвост, в сторонке среди прочих любопытствующих и ждал, пока трое наших гостей не бросятся отважно в самое пламя. Так что на твоем месте я бы воздержался от того, чтобы критиковать их. Я бы забрался в темную щель и умер там от стыда, вот что. Ты ведешь себя скверно, Нат, очень скверно. Даже не знаю, сможем ли мы теперь остаться друзьями.

Юноша почувствовал, как кровь отливает у него от лица. Все происходящее напоминало дурной сон. Анаката и Неб поглядели на него с презрением и, прежде чем он успел сказать хоть слово, поднялись, взяли свои тарелки и пересели за другой стол.

«Что толку распинаться, – подумал он с горечью. – Что бы я ни говорил, мне не удастся их убедить, что я действую из благих побуждений. Они и слушать меня не станут. Пока радуга будет осыпать нас этим гипнотическим снегом, мне не сломить их враждебности».

Твердо решив не поддаваться всеобщему умопомешательству, он вынул из кармана одну из пилюль, которые дала ему Дорана, и запил ее глотком воды. Что ж, теперь он хотя бы защищен от колдовства.

Он быстро поел, чтобы восстановить силы, и поплелся в общую спальню, чтобы немного поспать.

«Я встану в полночь, – решил он, – когда все уже заснут. И начну действовать».

У него был план – самый радикальный из возможных, и он был твердо намерен привести его в исполнение.