Клятва огня

Иногда она стонала во сне, зажав руку между бедрами, вероятно, во власти какого-нибудь эротического сновидения, где главным героем был тот же Горн. Это было одновременно и трогательно, и смешно. Нату, которого кидало от жалости к отчаянию, все время хотелось встряхнуть ее, выбить из ее головы эти идиотские фантазии, но ничего не помогало. Анаката не желала его слушать, и если он позволял себе нелестные высказывания о Горне, кидалась на него как разъяренная кошка, выпустив когти и метя ему в глаза. Она уже дважды сильно расцарапала ему щеку, чуть-чуть промахнувшись мимо цели.

– Не смей плохо говорить о Горне! – шипела она, и ее лицо жутко искажалось от злобы. – Ты и в подметки ему не годишься! Он настолько же храбр, насколько ты трус, и настолько же красив, насколько ты уродлив. Тобой движут только ревность и зависть. Лучше бы тебе совсем уйти, ты мне больше не нужен. И как любовник ты тоже никуда не годишься! Так и знай, мне никогда не было с тобой по-настоящему хорошо, я всегда только притворялась!

Нат отступил, не зная, что сказать на это. Поистине, пришельцы обложили его своими кознями со всех сторон.

Впрочем, Анаката оказалась не единственной жертвой этой эпидемии страсти. Каждый день, несмотря на крепчающие морозы, кучка горожанок неизменно топталась поблизости от здания городского совета, чтобы хоть одним глазком увидеть точеный профиль Горна (или кого-нибудь из его друзей) в окнах ратуши, которую все трое сделали своим домом. Женщины проводили там часы напролет, стуча зубами от холода, с посиневшими лицами, ради одной только надежды, что их кумир распахнет наконец окно и пригласит одну из них войти. В самом деле, Горн завел обыкновение время от времени приглашать женщин «пообедать» в его обществе. По его словам, он желал как можно глубже вникнуть в проблемы и чаяния обитателей озерного края, а для этого ему нужно было непременно встречаться с горожанками и подолгу беседовать с ними.

– А почему только с женщинами? – угрюмо проворчал Нат, когда Анаката посвятила его в подробности этих «обедов». – Мужчины тоже много чего могли бы рассказать.

– А вот и нет, – решительно возразила его собеседница, – женщины все понимают гораздо тоньше, чем мужчины, это всем известно. Они лучше разбираются в жизни. Поэтому мне кажется вполне нормальным, что Горн предпочитает обращаться за советом именно к нам.

Нат провел некоторое время неподалеку от ратуши, наблюдая за дежурившими у входа поклонницами пришельцев. Девушки, выходившие из здания после «беседы» с Горном, всегда брели, пошатываясь, бледные и трясущиеся.

Анаката же входила в число тех неудачниц, которых никогда не вызывали в ратушу и не приглашали на пресловутые «обеды». Поэтому ожидание всякий раз оканчивалось для нее разочарованием, от чего она начала грустнеть и чахнуть на глазах. Глядя, как она готова часами торчать на морозе, чтобы хотя бы издалека увидеть Горна, Нат чувствовал, как его сердце наполняется одновременно жалостью и гневом. Неб Орн, со своей стороны, находил поведение Ната достойным презрения и не скрывал своего осуждения.

– Нужно уметь проигрывать, мой мальчик, – обронил он однажды вечером. – Анаката ясно дала понять, что ты ей больше не нужен. Смирись с этим и перестань чернить мужчину, о котором она мечтает. Ты сам себя унижаешь этим. Что за жалкое поведение! У тебя был шанс, но ты не смог его удержать. Анаката – чудесная девушка и достойна лучшего, чем ты.

Дожидаясь случая показать себя с лучшей стороны, Нат тем временем пристально наблюдал за действиями своих врагов. Например, он заметил, что, прогуливаясь по городу, Горн, Бальд и Марнем никогда не упускали случая подолгу пожимать руки прохожим.

«Они используют дружеское рукопожатие для того, чтобы красть у людей тепло, – размышлял Нат. – Каждое такое прикосновение позволяет им высасывать еще несколько калорий. Вот мерзавцы!»

Бесконечно множа подобные мелкие уловки, Горн и его приятели позволяли себе таким образом отсрочить новый поджог. Надо было видеть, как они целуют в щечку женщин, гладят по головке детей, похлопывают по плечу мужчин. В дело шли любые средства. И каждый раз жертва уходила в ледяном ознобе, так и не поняв, что же произошло. Нат видел, как после встречи с «серыми» люди тут же зябко поднимали воротники и плотнее заматывали шарфы. Никто не понимал, что их телесное тепло только что перетекло в холодную кровь Горна.

«Он обескровливает их, – думал Нат. – Опустошает, как вампир… Но его укусы не оставляют следов. Именно поэтому он в тысячу раз опаснее обычного кровососа. Его никак нельзя уличить в преступлении».

Однако внимательный взгляд юноши научился улавливать разоблачающие признаки в состоянии девушек, побывавших в постели Горна. Они бледнели и на глазах теряли краски. Естественные сочные оттенки их белокурых, рыжих или черных волос тускнели, красные, как вишни, губы становились блеклыми, едва розоватыми, и даже глаза как будто выцветали.