Клятва рыцаря

– Осторожно, пару лет назад эта постройка обрушилась. – Авраам бросил неодобрительный взгляд на церковь. – Я был бы предусмотрительней… Однако у меня с собой есть ценнейший амулет с лоскутом одеяния святого Понтиана. Он надежно оберегает от землетрясений…

Герлин невольно рассмеялась.

– А кто является покровителем мошенников, Авраам? Тебе следует поставить ему свечу!

Разумеется, в этот день церковь не обрушилась, но в течение всего богослужения Герлин думала о том, как восхищались бы ее необычайной архитектурой Дитрих и Соломон. После обвала крыши в целях безопасности были сооружены два восьмигранных свода, которые не требовали дополнительных опорных конструкций. Под одним из них теперь священник благословил брак Герлин и Флориса. При этом они держались за руки, и Флорис с облегчением отметил, что в этот раз пальцы Герлин были не такие ледяные, как вчера, и крепко сжимали его руку, а не просто неподвижно лежали в ней. Но здесь ничто не напоминало ей место благословения ее брака с Дитрихом в Лауэнштайне. Сейчас было тепло, и священник, в отличие от епископа с похмелья, был приветливым и искренне поздравил новых хозяев крепости.

– Да будет благословлен ваш союз многочисленными детьми! – пожелал он им в конце.

У выхода король Ричард подмигнул Герлин.

– Столько же, сколько звезд на небе, – улыбаясь, сказал он.

После того как они наконец попрощались с королем и его матерью, а Авраам и Мириам выехали на своей крытой повозке из ворот крепости, Флорис решил осмотреть вместе с юной супругой их новые владения. Ведь он уже исследовал всю крепость с королем, в то время как Герлин побывала только в бане. Но сейчас он устремился не к тайным ходам и оборонным сооружениям, а забирался с ней на стены и в башню, чтобы показать ей всю красоту их земель. Герлин восторгалась долиной, окруженной скалами, в которой располагались церковь и крепость. Она наслаждалась открывавшимся видом. По долине текла река Эндр, на левом берегу которой раскинулось поселение. Поля и виноградники вокруг крепости пострадали за время осады – Флорису придется освободить крестьян от налогов по меньшей мере на целый год. Но следующей весной здесь снова будут сеять и собирать урожай.

Герлин с сияющим лицом повернулась к супругу.

– Это великолепно! – прошептала она. – Дитмар…

Флорис покачал головой.

– Эти владения не будут принадлежать Дитмару, – решительно произнес он. – Только если лед никогда не растает и у нас не будет других сыновей. Тогда через несколько лет нам снова придется обратиться к королю Ричарду. Но если угодно будет Богу, когда-то ты снова полюбишь меня, и мы подарим Лошу наследников. Это прекрасная земля, Герлин, и если мы будем разумно управлять ею, через несколько лет мы станем богаты. Мы будем принимать у себя лучших рыцарей со всех уголков земли – и они все будут давать Дитмару и его братьям уроки владения мечом. При нашей крепости будут жить десятки оруженосцев, преданных нашим сыновьям, и они пройдут посвящение в рыцари вместе с Дитмаром. А однажды твой сын отправится в Лауэнштайн, чтобы вернуть себе то, что ему принадлежит по праву. Я дал клятвенное обещание Дитриху, Герлин, что он будет хозяином Лауэнштайна, а я всегда выполняю свои обещания! – Он посмотрел ей в глаза, и Герлин не отвела взгляд.

– Ты также пообещал ему оберегать меня, – напомнила она.

– И разве я этого не делаю? – Флорис нащупал ее руку, его сердце бешено билось. – Я верен вам всей душой, госпожа, вы это сами знаете.

Он уже когда-то говорил ей эти слова. И в одно мгновение крепостная башня Лоша превратилась в балкон в Лауэнштайне. Ночь перед церемонией посвящения Дитриха в рыцари. В ту ночь завершилась одна жизнь и началась другая.

Герлин повернулась к супругу и подняла на него глаза.

– Так поцелуйте же меня, мой верный рыцарь! – спокойно произнесла она, как в ту ночь. И эти слова показались ей уместными.

– Всего один раз? – спросил Флорис. Он также не забыл тот разговор.

Герлин не ответила. Она просто подставила ему губы для поцелуя.

От автора

Отец, мой дорогой отец, Что же сделали вы со мной? Стала я юноши незрелого женой. Мне дважды двенадцать, ему лишь четырнадцать, Он юн, хоть и растет по часам беспрерывно…