Клятва Рыцаря (сборник)

Действительно, делать было почти нечего. Сэр Эндрю дал Маргарите две тонкие стальные проволоки, которые она должна была спрятать в складках косынки, и маленький острый кинжал с отравленным лезвием. Несколько минут она глазами, полными слез, в нерешимости смотрела на смертоносное оружие, потом тихо прошептала: «Если так суждено, то да простит нам милосердный Бог!». Затем, пряча кинжал в складках платья, спросила:

– Не придумаете ли вы еще чего-нибудь, сэр Эндрю? У меня много денег, и, если бы можно было подкупить солдат…

Фоукс со вздохом отвернулся. В последние три дня он испытал в этом отношении все средства, но должен был убедиться, что Шовелен с друзьями приняли всякие меры предосторожности, и все старания добраться до заключенного Рыцаря Алого Первоцвета не могли ни к чему привести. Дежурная комната день и ночь была полна солдат; маленькие решетчатые окна, сквозь которые не мог пролезть человек, были футов на двадцать выше пола коридора; не далее как третьего дня сэр Эндрю, стоя в этом коридоре, принужден был сознаться себе, что любая попытка проникнуть в комнату, где томился благородный вождь их Лиги, окончится полной неудачей.

– Не теряйте мужества, леди Блейкни, – сказал он, когда они подходили к тюрьме, – и не забывайте нашей поговорки: «Алый Первоцвет никогда не потерпит неудачи!». Помните также, что, чего бы ни потребовал от нас Блейкни, мы на все готовы и не пожалеем для него жизни. Мужайтесь! Что-то подсказывает мне, что человек, подобный Перси, не погибнет от рук Шовелена и его приспешников.

Когда они дошли до Консьержери, Маргарита, стараясь улыбнуться, протянула дрожащую руку своему верному другу.

– Я буду здесь поблизости, – сказал он. – Когда вы выйдете, ступайте прямо домой, не оглядываясь по сторонам; я не потеряю вас из виду и скоро догоню. Да хранит вас обоих Господь!

Входная дверь оказалась открытой, и Шовелен уже ожидал Маргариту. Он повел ее по одному из многочисленных бесконечных коридоров мрачного здания, и она быстро шла за ним, прижимая к груди стальную проволоку и драгоценный кинжал. Проходя по слабо освещенным коридорам, она не могла не заметить, что все входы и выходы охранялись огромным количеством стражи и солдат.

Наконец Шовелен остановился перед одной из комнат и, взявшись за ручку двери, обратился к Маргарите:

– Мне очень неприятно, леди Блейкни, но я должен сообщить следующее: тюремное начальство разрешило вам, по моему настоянию, свидание в такой неурочный час, однако поставило при этом одно маленькое условие.

– Условие? – спросила она. – В чем же оно заключается?

– Вы должны простить меня, – сказал он, как будто случайно избегая ответа на ее вопрос, – и верить, что я тут ни при чем. Если вы пройдете в эту комнату, дежурная объяснит вам, в чем дело. – Он отворил перед леди Блейкни дверь и почтительно отступил, проговорив вполголоса: – Я подожду вас здесь. Если вы будете чем-либо недовольны, пожалуйста, позовите меня.

Дверь снова захлопнулась, и Маргарита очутилась в маленькой комнатке, слабо освещенной висевшей на стене лампой. Грязно одетая женщина с бледным лицом встала навстречу Маргарите, отложив в сторону шитье.

– Я должна предупредить вас, гражданка, – сказала она, – что по приказанию тюремного начальства обязана обыскать вас, прежде чем вы увидитесь с заключенным.

Все это она проговорила, как заученный урок; но ее темные глаза смотрели почти ласково, невольно избегая, однако, встречаться со взглядом Маргариты.

– Обыскать меня? – медленно повторила та, стараясь вникнуть в смысл сказанного.

– Да, – ответила женщина, – вы должны снять платье, чтобы я могла хорошенько осмотреть его. Раньше, когда посетителей пускали в тюрьму, мне частенько приходилось заниматься этим; так уж вы лучше и не пробуйте меня обмануть. Я отлично умею находить в нижних юбках бумагу, проволоку или веревки. Ну же, гражданка! Чем скорее вы все это проделаете, тем скорее увидитесь с заключенным.

Возмущаясь в душе, гордая леди Блейкни вынуждена была покориться, понимая, что никакие протесты не помогут. Равнодушно следила она, как грубые руки шарили в карманах ее платья, как достали и положили на стол стальную проволоку и маленький кинжал; как пересчитали золотые монеты в ее кошельке и снова положили их обратно. Убедившись, что на Маргарите ничего больше не было спрятано, женщина помогла ей одеться и отворила дверь, позади которой терпеливо ждал Шовелен. Не заметив на бледном лице Маргариты следов перенесенных унижений, он вопросительно взглянул на женщину.

– Две проволоки, кинжал и кошелек с двадцатью луидорами, – коротко ответила та.

Спокойно выслушав этот доклад, как будто он вовсе его не интересовал, Шовелен так же спокойно сказал Маргарите:

– Сюда, гражданка!

Леди Блейкни последовала за ним и через минуту очутилась перед тяжелой, обитой железом, дверью с маленьким решетчатым окошечком.

– Здесь! – просто сказал Шовелен.