Клятва рыцаря

Молча уселись они в повозку: Блейкни — возле мальчика, а Фоуке сел править. Внимательно изучив в течение последних суток эту пустынную местность, он знал, как избежать всяких сторожевых постов и поскорее выбраться на Сен-Жерменскую дорогу. Один только раз он оглянулся, чтобы спросить у Блейкни, который час.

— Теперь должно быть около десяти, — ответил тот. — Подгони-ка свою клячу! Тони и Гастингс, пожалуй, уже поджидают нас.

Было так темно, что на расстоянии метра нельзя было ничего различить, но дорога была совершенно прямая, а лошадь, казалось, знала ее еще лучше Фоукса. Раза два ему пришлось слезать с козел и вести лошадь под уздцы, чтобы избежать рытвин. Местами им попадались группы жалких домиков, с тускло освещенными окнами, но большей частью путь их лежал мимо заброшенных, невозделанных полей, отделявших беглецов от парижских укреплений. Темная ночь, позднее время и завывания ветра создавали путникам благоприятную обстановку, а медленно плетущаяся угольная тележка с сидевшими в ней двумя рабочими не могла возбудить ничьего любопытства. Когда они проезжали через Сент-Уан, на церковной колокольне пробило полночь.

Протащившись около пятнадцати километров, лошадь начала заметно уставать, но теперь было уже недалеко до места, назначенного для встречи с друзьями. Было почти четыре часа утра. Фоуке вылез из повозки и пошел перед лошадью, боясь пропустить перекресток с указательным столбом.

— Кажется, добрались! — прошептал он и, заметив белевшую во мраке надпись, свернул на узкую дорогу.

Проехали по ней с четверть часа; вдруг Блейкни окликнул Фоукса:

— Рощица должна быть как раз направо, — сказал он и вылез из повозки.

Он исчез во мраке, и через минуту послышался крик морской чайки, на который последовал немедленный ответ.

Тем временем Фоуке выпряг свою клячу и отогнал ее на противоположную роще сторону, надеясь, что на другой день кто-нибудь найдет и ее, и повозку и возблагодарит небо за такой щедрый дар. Вернувшийся Блейкни, вынул спящего ребенка из повозки, кликнул Фоукса и повел его через дорогу в рощу, где пять минут спустя Гастингс уже принимал на свои руки маленького короля Франции.

В противоположность Эндрю лорд Тони желал знать все подробности похищения. Он любил рассказы о тонко устроенных побегах и остроумно избегнутой опасности.

— Только два слова, Блейкни, — попросил он. — Пока Фоуке готовит лошадей, расскажи, как тебе удалось похитить мальчика?

Как ни отговаривался Блейкни, но в конце концов уступил:

— Ну, если уж ты так хочешь все знать, то я скажу тебе. В течение последних недель я был в Тампле слугой на все руки: я мыл полы, зажигал лампы и выполнял тысячу мелких дел для этих негодяев; когда же у меня выдавался свободный часок-другой, я бежал домой и собирал вас всех к себе.

— Черт возьми, Блейкни! Значит, третьего дня, когда мы все были у тебя…

— Я только принял ванну, в чем, уверяю вас, была крайняя необходимость. Все утро я чистил сапоги и узнал, что Симон с женой в воскресенье перебираются из Тампля; мне тогда же было приказано помочь им при переезде. К этому времени все в Тампле уже хорошо меня знали. И Эрон знал: ночью я всегда нес фонарь, когда он навещал этого бедного малютку. Весь день я был ему нужен. «Дюпон, зажги лампу в конторе!», «Дюпон, почисти мне плащ!» и все в том же роде. Я нанял крытую тележку и привез в ней чучело, чтобы заменить мальчика. Сам Симон об этом ничего не знал, а жена его была подкуплена. Чучело было прекрасно сделано, с настоящими волосами на голове. Жена Симона помогла мне уложить чучело на ковер и накрыть его, пока эти животные — Эрон и Кошфер — разговаривали на площадке лестницы. Что касается его величества короля Франции, то мы спрятали его в корзину для белья. Комната была слабо освещена, и всякий мог обмануться. Пока я перевозил вещи Симона, король Людовик Семнадцатый лежал в корзине. Потом я помог снять все вещи с тележки… разумеется, кроме корзины. Затем я отправился со своей повозочкой в хорошо знакомый мне дом, где для меня уже было заготовлено много корзин, нагрузил ими тележку, выехал из Парижа через Венсенские ворота и доехал до Баньоле; там я вынул его величество из корзины, и мы пошли за руку в темноте, под дождем, пока его маленькие ножки не отказались идти дальше. Тогда я взял мальчика на руки, и он заснул. Вот и все.

А если бы жена Симона не поддалась на подкуп? Или если бы Эрон захотел остаться в комнате во все время переезда?

— Ну, тогда пришлось бы придумать что-нибудь другое. Не забудьте, что во всех обстоятельствах жизни всегда бывает момент, случай (так называемая спасительная соломинка), который является к вам на помощь; иногда это длится лишь несколько секунд, столько времени, сколько надо, чтобы ухватиться за эту соломинку. Поэтому единственная моя заслуга во всех наших успешных делах — просто умение быстро ухватиться за эту спасительную соломинку, пока мне сопутствует удача. Если бы что-либо помешало в исполнении моего плана, то, наверное, на помощь мне явился бы добрый случай. Как видите, все было очень просто.