Клятва вечной любви

– Можно вопрос? – вдруг решила спросить Шура.

Стас кивнул.

– А с кем у тебя было?

– Что было?

– Ну, ЭТО?

– Ах, ЭТО… Да с одной девушкой из школы… Ты ее не знаешь…

И так покраснел, что даже темнота не скрыла. Шура, увидев, как заалели его щеки, и уловив смущение в голосе, сразу догадалась – обманывает. Не было у него пока ничего ни с кем. Стас девственник, мечтающий расстаться с невинностью. И как только к ней пришло осознание этого, Шура поняла, что у нее появился шанс стать девушкой Стаса… Хотя бы сегодняшней ночью они будут по-настоящему вместе… И он навсегда запомнит ее как свою первую женщину… Если сейчас не отвергнет!

– Ты не замерз? – спросила Шура, нежно коснувшись его предплечья.

– Да нет, – ответил он.

– А меня даже твоя куртка не спасает.

– Тогда по домам!

– Нет, подожди. Пойдем туда… – Шура указала на сарайчик в глубине палисадника.

– В курятник? – недоверчиво переспросил он.

– Это не курятник, Стас, это мое тайное убежище. Пошли, покажу.

И она повела его к сарайчику, в котором действительно оборудовала себе вполне годное в летнее время жилище: на дощатые стены наклеила плакаты, на дырявое ведро накинула скатерку и поставила банку со свечой, а из нескольких ящиков сложила лежанку, водрузила на нее матрас и застелила бельем. Именно в нем, в своем тайном убежище, она принимала поклонников.

– Ого! Да у тебя тут просто «Националь», – хохотнул Стас, плюхнувшись на «кровать».

– Может, и не «Националь», но когда на улице тепло, тут можно ночевать… – Шура подошла к лежанке и скомандовала Стасу: – Двигайся, я тоже полежать хочу.

Тот вжался в стену, освобождая ей место. Она примостилась рядом. «Кровать» была узкой, два человека умещались на ней с трудом, и чтобы лежащий с краю не свалился, его необходимо было придерживать. Что Стас и сделал, обхватил Шуру за талию.

– Так теплее? – спросил он.

Одинец кивнула. Его дыхание щекотало ей шею, и это было так чудесно, что она закрыла глаза. «Если б Стас сейчас поцеловал меня в затылок, – подумалось Шуре, – я бы повернулась, и мы встретились губами… Потом все произошло бы само собой! А то как-то стыдно первой приставать… Да и не умею я!»

– Что-то мне даже жарко стало, – сообщил Стас и завозился.

– Лежи спокойно, а то я свалюсь…

– Да я пойду, пожалуй. Поздно уже! – Он стал подниматься.

Но Шура не дала ему уйти. Забыв о том, что первой приставать к парням некрасиво, она перевернулась на спину, обвила шею Стаса руками (он как раз пытался через нее перелезть), притянула его к себе и жарко поцеловала в губы. Несколько секунд ответа не было, губы Стаса были неподвижны, тело напряжено. Но вдруг тело обмякло, а губы затрепетали. Шура, бедром ощутив выпуклость в его паху, счастливо подумала: «Не отвергнет!» – и сорвала со Стаса футболку.

Глава 7 Наши дни

Стас мчался на своей «Ямахе» по пустынному шоссе. Шлем он не надел, и льющиеся из глаз слезы мгновенно высыхали на ветру.

Он и не предполагал, что смерть отца так его потрясет. В последние годы они почти не общались, а если и случались диалоги, то все заканчивались одним – скандалом. Причем инициатором его, как правило, бывал Стас. Сын взрывался, если отец навязывал ему свою помощь или просто давал деловые советы, злился, если тот лез в его личную жизнь или пытался втянуть Стаса в свою, выходил из себя, когда отец вспоминал маму, но если не вспоминал, то Стас просто сатанел. И всякий раз при встрече с отцом он ловил себя на одной и той же мысли: «Мама умерла из-за тебя, сукин ты сын! Ее больше нет, а ты живешь… И не мучаешься угрызениями совести… И наслаждаешься деньгами, властью, бабами… Как несправедливо! Лучше б ты умер!»

И вот отец умер…

Стас газанул. Мотоцикл взревел и понесся с такой скоростью, что стоящие по обе стороны дороги деревья слились в один сплошной забор.

Когда Стасу (он тогда уже собрался уезжать с вечера встречи с одноклассниками и шел к своей «Ямахе») сообщили, что его отец убит, он не поверил своим ушам. Решил, что это жестокая шутка. Ему всегда представлялось, что папа умрет глубоким стариком, пережив всех своих врагов, и вдруг – покинул мир в расцвете лет (формально он уже был пенсионером, но энергии Виктору Сергеевичу было не занимать), да еще дал себя убить? И кому, Вере Чайке?

Ну да, Стасу сказали, что Радугина-старшего убила именно Вера. Уже потом, когда стали известны все факты, он понял: Чайка тут совсем ни при чем. А вот кто при чем, Стас даже представить не мог. Он, конечно, понимал, что у отца куча завистников, недоброжелателей, соперников, и допускал, что его кончины могут желать многие, но чтоб убить… Да еще и не руками нанятого профессионала, а своими собственными…