Клятвы и слёзы

Я вспомнила о прошлой ночи, а потом ещё одно неприятное воспоминание всплыло в моей голове, словно кто-то взял кальку и перевёл его туда. В ночь помолвочной вечеринки, когда я заехала к Лиаму домой, его звериное начало взяло верх над человеческим. Я винила во всём волка внутри него, но, может быть, я была слишком наивна? Отличались ли наши волки от наших двуногих обличий?

Эвелин изучающе осмотрела моё лицо.

— Несс? Ты меня пугаешь.

Я покачала головой.

— Тебе не стоит обо мне беспокоиться.

— Я всегда буду о тебе беспокоиться. Я слишком тебя люблю.

У меня перед глазами возник образ Эвелин, привязанной к стулу. Я сжала зубы, чтобы не дать моим клыкам заостриться. Мне очень хотелось наведаться в подвал к Эрику и вонзить свои зубы в мясистую бледную шею Люси.

Тётя не причинила боли Эвелин, по крайней мере, так она сказала, но она относилась к тем людям, которые обычно скрывали свою боль. Она никогда не жаловалась на свой артрит, который сковывал её суставы, как и на старую пулевую рану в ноге, из-за которой она хромала.

* * *

Завтрак прошёл без каких-либо проблем.

Эмми, одна из двух других женщин, работавших в гостинице, пришла сразу после меня и настояла на том, чтобы самой организовать завтрак. Она спросила меня, где Люси, и я сказала ей, что та поехала за своим убитым горем сыном. Эмми сдавленно улыбнулась. Она проработала в гостинице достаточное количество времени, чтобы быть в курсе последних слухов о семье Кларков. Но вот о чем она не знала — по крайней мере, я так думала — так это о двойственной природе своих работодателей.

Пока Эмми занималась ранними пташками, я приготовила поднос с едой и отнесла его дяде. Я раздвинула шторы в его комнате и попыталась вытащить его из постели, но он не двигался. Я проверила пульс, чтобы убедиться, что он жив. Он был жив. После третьей попытки поднять его, я ушла.

Пока я спускалась по лестнице, до меня дошло, что сегодня я отвечаю за гостиницу. От этой перспективы мой желудок так резко напрягся, что я невольно прижала к нему свою ладонь.

Всё будет хорошо.

Я справлюсь.

К тому же всё это было временно. День. Может быть, два. Так ведь?

Напряжение в животе не стихало. Я начала делать глубокие вдохи, но это не помогло.

Вращающиеся двери гостиницы повернулись, и тогда я поняла, что работа с дыханием не поможет расслабить мой живот.

Это был не стресс; это был Август.

И его мама.

— Изобель? — воскликнула я.

Она мало изменилась — её тёмно-каштановые волосы были всё такими же блестящими, а лицо бледным — но она, казалось, похудела, стала чуть тоньше. Она развела руки, и я, быстро спустившись по лестнице, вошла прямо в её объятия.

— Ох, милая девочка, я скучала по тебе, — она крепко стиснула меня, после чего отстранила от себя и начала разглядывать. — Боже мой, ты вылитая…, — её голос сорвался на имени моей мамы, — Мэгги.

Я попыталась улыбнуться, но при упоминании мамы моё сердце сжалось. Она умерла в январе, но у меня было ощущение, что это было вчера. Иногда я даже доставала телефон и хотела ей позвонить.

— Что вы делаете здесь так рано? — спросила я, глубоко задышав, чтобы уменьшить боль в сердце.

Изобель указала на стойку регистрации.

— Всегда мечтала поработать в таком качестве.

— Эм. Серьёзно?

— Я слышала, здесь открыта вакансия.

Она перевела на меня взгляд, и её ярко-зелёные глаза напомнили мне о соснах, растущих вдоль дороги, ведущей к гостинице.

Я моргнула.

— Пожалуй, я приступлю… если ты не против.

— Вы уверены, что хотите?..

— Да.

Она зашла за стойку регистрации, а я посмотрела на Августа. Неужели, это он попросил свою маму заменить Люси?

— Ничего не надо отремонтировать? — спросил он.

— Что?

— Лампочки? Облупившаяся краска?

Он обвёл рукой холл гостиницы. Когда я нахмурилась, он сказал:

— Сомневаюсь, что в ближайшие дни от Джеба будет много пользы, учитывая обстоятельства.

О. Чувство благодарности переполнило меня.

— Ты не можешь делать всё сама. Ну, то есть, может быть, и можешь, но тебе необязательно, — он закатал длинные рукава своей термокофты, которая облегала его торс, точно вторая кожа. — Я умею хорошо работать руками, только не отправляй меня на кухню, если не хочешь отравить гостей, — уголки его губ приподнялись.

— Ты разве не должен быть сейчас в самолёте или подводной лодке?

Он оглядел холл гостиницы и сказал:

— Я отложил свой отъезд.

Чувство облегчения и беспокойства начали борьбу внутри меня.

— Правда?

Я молилась о том, чтобы он решился на это не потому, что беспокоился обо мне. Но я не рискнула спросить.

— Мне надо быть на стройке через час, поэтому я могу задержаться у тебя минут на шестьдесят.

Если он не собирался уезжать, то у нас было больше, чем шестьдесят минут.

— Хм, надо переделать кое-что на веранде.

Он кивнул и зашагал в сторону двухуровневой гостиной.

— Эй, милая, не могла бы ты рассказать мне, как здесь обычно проходит день?

Изобель стояла в дверях между стойкой регистрации и офисом.