Клиент Пуаро

– Не может быть! – истерично воскликнула белобрысая. – Она убила Аглаю, я чувствую!

Лола и бровью не повела, только укоризненно поглядела на капитана.

– Свидетельница Зайценогова, если вам нечего больше сказать, я вас не задерживаю. То есть… тьфу! Вы мне еще нужны, сейчас в кабинет пойдем, будем стол потерпевшей осматривать, может, что обнаружим…

Белобрысая торжествующе поглядела на Лолу и плотнее утвердилась на стуле в углу.

– То, что вы вернулись домой в половине девятого, может кто-нибудь подтвердить? Кто живет с вами, кроме попугая? – ворчливо поинтересовался капитан Хвощ.

– Еще собака и кот, и мой… друг. – Лола еле удержалась от того, чтобы не сказать «компаньон», и подумала, что Маркиз ее убьет, когда узнает, что ему нужно выступать в милиции свидетелем.

– Друг? – капитан поднял брови.

– Любовник! – торжествующе проговорила белобрысая.

Лола уставилась на капитана ясными честными глазами, он первый отвел взгляд.

– Если он вам не подходит в качестве свидетеля, можно спросить консьержку! – осенило Лолу. – Она должна вспомнить, мы с ней еще поговорили, ей Перришон очень нравится…

– Даже если консьержка подтвердит, что вы вернулись в это время, это ничего не доказывает, – строго сказал капитан. – Теоретически вы могли снова выйти из дома, миновав консьержку, подкараулить потерпевшую в подъезде… – Он тяжело вздохнул. – Ладно, пока я вас попрошу никуда из города не уезжать, вас вызовет следователь.

– Господи! – Лола потеряла терпение. – Ну зачем, ради бога, мне было ее убивать?

– Нет свидетелей вашего последнего разговора с потерпевшей, – мрачно ответил капитан, – возможно, вы с ней серьезно поссорились.

Лола поймала взгляд белобрысой, в ее глазах отражалось неприкрытое злорадство и еще что-то, чему Лола затруднилась дать определение.

«Все же за что она меня ненавидит? Или это зависть? Она страшная, конечно, одета не слишком-то, но все же…»

– Пока вы свободны, – бросил капитан Лоле.

Тут вошел тот самый молодой человек, что проводил ее сюда, и что-то зашептал капитану на ухо. Тот поморщился, встал и вышел, сказав белобрысой, чтобы была поблизости от кабинета Аглаи. Он, капитан, туда вскоре доберется, и они займутся делом.

Лола вышла в коридор в прескверном настроении. Разговор с капитаном Хвощом окончательно вывел ее из равновесия, и теперь она мечтала только об одном: скорее добраться до дома и поплакаться в жилетку Маркизу. При всей его типично мужской черствости и толстокожести, Леня понимал, когда она не играет, понимал, когда ей по-настоящему плохо, и в такие минуты становился удивительно ласковым и заботливым.

Лола тихо шла, пригорюнившись и прижимая к себе просторную клетку с попугаем. Перришон, словно чувствуя настроение хозяйки, сидел тихо, нахохлившись и распушив перышки.

Свернув из коридора на лестничную площадку, Лола чуть не налетела на странную парочку.

В углу площадки, под большой табличкой «место для курения», стояла та самая белобрысая девица с лошадиной мордой, с которой они только что расстались у капитана. Она была вдвоем с каким-то невысоким мужчиной. Белобрысая стояла спиной к Лоле, поэтому не видела ее, а своего малорослого собеседника она заслоняла.

Странная парочка не курила, а разговаривала. Точнее, говорила белобрысая – Лола вспомнила, что ее фамилия Зайценогова… Ну и фамилия, вот уж наградили родители! И сама девица была такая же длинная, нелепая и нескладная, как ее фамилия.

Но самым странным в ней было ее поведение.

В первый момент Лола не поняла, что ее так удивило в поведении этой девицы, показалось ей таким странным. Замерев на месте, она смотрела на белобрысую Веру со спины, и наконец до нее дошло. До сих пор, каждый раз, когда они встречались, Вера кричала, размахивала руками, ужасалась, впадала в истерику – в общем, выглядела крайне неуравновешенной, неврастеничной особой. Только что, в кабинете, который временно занял капитан Хвощ, она была на грани нервного срыва… Теперь же она казалась абсолютно спокойной, собранной и невозмутимой. Она разговаривала со своим собеседником таким тоном, каким психоаналитики разговаривают со своими неуравновешенными клиентами – сдержанно, спокойно, словно стараясь что-то ему внушить.

Лола отметила, что внешний вид ее тоже как-то неуловимо изменился. То есть нельзя сказать, чтобы девица вдруг сильно похорошела, но лицо ее казалось не таким лошадиным, а волосы не такими белобрысыми, скорее девицу можно было бы посчитать обычной блондинкой.

– Никому нельзя позволять использовать себя, – говорила Вера медленно, отчетливо, хорошо поставленным голосом, – нельзя превращаться в чью-то марионетку!

– Да, – тонким, дрожащим от волнения голосом подхватил мужчина, – никому! Нельзя! Ни в коем случае!

– Нужно в любой ситуации сохранять достоинство! – продолжала вещать девица.

«То-то ты сохраняешь достоинство! – подумала Лола. – Чуть что – сразу в крик, только что судороги у тебя не приключаются!»