Клиент всегда прав

— Горничная, которая убирала у нее в номере, обнаружила под подушкой пистолет. Предполагают, что из этого пистолета был убит Альберт Дюкин. Нужно слушать радио, Иванова. Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?

— Хочешь снова вытащить меня на выставку? — иронично спросила я. — Покорно благодарю.

— Какая выставка, Иванова! — возопил Лапидус. — Почему бы нам просто не пообщаться?

— Не могу, Коля, у меня масса дел, — хмуро ответила я.

— Вот так всегда! — с досадой и раздражением воскликнул Лапидус.

Я не стала слушать его слезливые моления и гневные тирады. Опустив трубку на рычаг, я прекратила доступ Колиного голоса в мою опочивальню. Первое, что я сделала, — взяла сигарету.

Итак, Левицки… Я вспомнила в деталях ее лицо. Да, ей нечего терять. Приговор врачей зачастую более суров, чем приговор судей. Что там у нас с мотивом? «Ах, да, — зевнула я, — стремление оградить дочь от негодяя Дюкина». Но, принимая во внимание историю их любви, ее и Альберта Степановича, можно не согласиться с первой, «дежурной», как бы «гуманной» версией. Что же тогда? Ревность? Или самооборона? Что, если Дюкин приставал к Эльвире, а она выстрелила в него? А может, месть? Какого черта ей, Левицки, вообще понадобилось ехать на дачу?

А что, если на убийство Левицки толкнула самая обыкновенная ненависть? Что, если взять под сомнение ее рассказ о том, что, когда она отправилась во Франкфурт, она забыла Дюкина? А если он разбил ей сердце, и она уехала, чтобы забыться? Конечно, Левицки может наговорить все что угодно… Итак, приезжает наша мадам в Тарасов, а тут ее ждет известие, что ее дочь вот уже несколько лет замужем именно за тем сердцеедом, который ее, Эльвиру, заставил страдать? Она, естественно, возмущена: мало того, что ее невзрачная дочурка основательно ухватила Дюкина, но возможно, — и это еще досадней — Альберт женился на Веронике исключительно для того, чтобы досадить ей, знаменитой художнице, привыкшей к мужскому вниманию и почитанию?

А Вероника… Она ведь тоже могла убить мужа, узнав, что тот питает нежные чувства к Левицки и не прочь снова завести с ней роман. Ага, тема соперничества дочери и мамули… То, чего не сумела сделать ее мать, Вероника сделала: вышла замуж за ироничного пижона Альберта Дюкина, устроилась на ТТС… А тут приезжает мать, Вероника узнает о тайной страсти старых любовников, и в ней клокочет ревность. Она чувствует, что предана дважды: сначала матерью, которая столько лет жила вдали от нее, а потом и мужем, по-прежнему испытывающим влечение к Левицки.

Но Вероника же не умеет обращаться с оружием! А что, если она разыграла это самое неумение?

«В таком случае, как ты объяснишь наличие пистолета в номере Левицки?» — ехидно спросила себя я. Вдруг я подумала о том, что, возможно, убила Вероника, а мать взяла на себя вину, ибо больна и движима раскаянием за легкомысленное невнимание к собственному чаду.

«Интересная картина!» — я закурила другую сигарету, оставаясь лежать в постели.

«И что ты намерена предпринять? — снова поддела себя я. — Выходит, ты до конца не отработала гонорар? Да и вообще, при чем тут ты? Вначале милиция сажает Дюкину, потом у ее мамаши находят пистолет… Пистолет, которого ты, крутая сыщица, не могла найти… Где тут твое личное участие?»

Я обозревала потолок, неустанно замутняя его девственную белизну клубами дыма. Знала Вероника или нет о связи своей матери и своего мужа? Неплохо было бы еще раз с ней пообщаться.

«Да какого черта ты думаешь о Веронике, когда у ее мамаши найден пистолет? Стоп, — остановила я поток своих размышлений, — ну не могла я не обнаружить пистолет в номере Левицки, если он там был!» Значит, его там не было. Но уже сегодня утром он появился. Что же тогда получается? Получается, что Левицки, боясь, что я все-таки заявлюсь в гостиницу и найду пистолет, спрятала его где-нибудь вне номера. Поэтому-то она с легкой душой позволила мне провести у нее обыск. А ведь могла бы воспротивиться, вызвать охрану, тем более что она гражданка Франции. Ловко все просчитано, ничего не скажешь! «Погоди-ка, — снова остановила я себя, — есть ведь еще один вариант: пистолет Левицки мог кто-то подбросить». Как ни крути, а придется ехать в «Братиславу».

* * *

Я быстренько привела себя в порядок, выпила чашку кофе и вышла на улицу. Двигатель моей «девятки» запустился, что называется, с пол-оборота, и уже через несколько минут я затормозила на стоянке возле отеля.

За конторкой портье скучала другая барышня, на этот раз блондинка. Представившись, я сказала ей, что мне нужно увидеть начальника службы безопасности. Она удивленно посмотрела на меня, но сняла трубку телефона, стоявшего на столике перед ней, и набрала внутренний номер. Сказав несколько слов в трубку, она снова взглянула на меня.

— Подождите минуточку, — улыбнулась она, — Евгений Владимирович сейчас освободится.