Кликун-Камень

«Вопрос на Урале очень острый, — писал в те дни Ленин Дзержинскому. — Надо здешние (в Питере находящиеся) правления уральских заводов арестовать немедленно, погрозить судом (революционным) за создание кризиса на Урале и конфисковать все уральские заводы».

Горнозаводская промышленность национализировалась. Техническая интеллигенция саботировала. Большевики метались от завода к заводу, создавали комиссии, которые накладывали арест на имущество хозяев для погашения задолженности рабочим, защищали семьи тех, кто боролся с Дутовым, поручали фабзавкомам управление предприятиями. На заводах неспокойно.

— Торговки кричат, что все голодом живут, кроме комиссаров! — сообщали Малышеву.

— А вы что, поверили? Нет? А если нет, так чего вы ко мне всякий слух несете? Научитесь убедить их, что они ошибаются…

— В Шемахе купец Ситников восстание поднял!

Слухи об этом восстании оказались верными. Немедленно сформировали отряд на подавление мятежа.

Встретил на улице Иван верх-исетского рабочего паренька Сашу Медведева. Совсем еще мальчик, худенький, одетый в старый полушубок с отцовского плеча, с наганом на поясе, в серых подшитых валенках и в мохнатой папахе, он брызгал радостью и не мог стоять ни минуты на месте. Снял папаху, помахал ею. Черные волосы на его голове были так густы, что казалось, он и не снимал папахи с головы.

Иван взял у него из рук разорванную косматую папаху, рассмотрел внимательно.

— Ага, навылет… Чуть бы пониже пулька прошла — и пели бы теперь над тобой «Вы жертвою пали», Саньша Медведев! Как это случилось?

— Да как, Михайлыч… Мы крикнули ему: «Сдавайся, мол, сволочь!». А он — ни в какую, понимаешь? Ну, я кулаки сжал, поднял их над головой и пошел на него… Он и пальнул… Наши-то вверх стреляли, а он в меня ведь целил… Жаль — скрылся…

— Кто он? Ситников?

— Враг, — посерьезнев, ответил Саша. — А красногвардейцы на дутовском слыхал что делают, Михайлыч?

Иван знал: Дутов бросил Оренбург, части его разбежались. Дружинники Екатеринбурга возвращались домой.

XXVI

У заборов толпы людей. Читали листовки:

«Всем, всем, всем!

Социалистическое отечество в опасности!

Выполняя поручение капиталистов всех стран, германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть землю помещикам, заводы фабрикантам и банкирам, власть — монархии… Социалистическая Республика Советов находится в величайшей опасности… Священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита Республики Советов против полчищ буржуазно-империалистической Германии».

В толпе говорили:

— Что толковать? Надо! А то ведь расшатают Советы-то!

— Раз наша революция в опасности, все пойдем в ряды Красной Армии!

— Красная Армия теперь из народа, и командиры свои…

Разбитые, но недобитые белоказачьи отряды Дутова, вновь собрав силы, появились в районе Верхне-Уральска и Троицка, создавая угрозу Челябинску.

Большевики начали формировать особую молодежную сотню.

— Что только делается! Ребята наши целыми организациями вливаются в красногвардейские отряды! Мартеновцы всем цехом требуют включить их в отряд… — сообщил Ивану Похалуев.

— Нет, нет… Уговорить их надо. Иначе завод остановится! — Малышев немедленно направился на Верх-Исетский завод.

Снова по улицам города маршировали рабочие дружины: члены Союза молодежи обучались военному делу.

Шапки у парней решительно надвинуты на уши, за плечами торчат винтовки, серые холщовые сумки поверх рабочих пиджаков.

Ребята жили в восторженном полусне.

На пустыре бравый Петр Ермаков упругой походкой расхаживал перед рядами своей сотни. Завидя Малышева, весело крикнул:

— За комиссаром дело у нас!

— Будет комиссар! — ответил тот, невольно поддаваясь общему возбуждению.

Пожилой рабочий с черными повисшими усами спросил:

— Как, Захарыч, поступите с теми, кто в хулиганку в походе ударится или воровать научится?

В рядах бойцов гневно загудели.

— За кого нас принимаете?

— Мы сами таких расстреляем!

Люба Вычугова в сером клетчатом платке схватила мужа за полы пальто и на всю площадь закричала:

— Не пущу на Дутова! Хоть бей — не пущу! Куда я без тебя с дитем?

Костя с багровым от стыда лицом отмахивался от нее и хмуро твердил:

— Отцепись, репейно семечко! Не позорь, говорю, отстань!

Светлана Смолина пробиралась вперед, сильными плечами раздвигая ряды.

— Запишите и меня в дружину! Любого парня заменю.