Клиническая ординаДура

Доцент Сторошкевич в самом деле сказала такое, но подавляющее большинство ординаторов пропустило это мимо ушей. Если выполнять все, что требует кафедра, то сдохнешь с устатку. Выполнялось лишь то, за чем строго следили. К примеру, все ординаторы в обязательном порядке должны были присутствовать на Комиссии по изучению летальных исходов, которая сокращенно называлась КИЛИ, а на жаргоне — «килькой». На этих заседаниях разбирались смерти пациентов и качество обследования и лечения. Страшила присутствовала на каждом заседании в качестве представителя кафедры и заносила всех присутствующих в свой молескин. Отсутствующих ждало наказание — устный выговор плюс написание реферата по случаям, разбиравшимся на заседании. Лучше часок покемарить в задних рядах, чем битых три часа писать реферат. А вот на вскрытия Страшила не ходила. Стаканычу же было совершенно до лампочки, кто пришел к нему в качестве наблюдателя. Он требовал только одного — не лезть с вопросами под руку. Спрашивать разрешалось только после завершения процесса. Но можно было вообще не спрашивать, поскольку любимым ответом Стаканыча было: «прочтите в учебнике!».

— Алла Никитична права, — сказал Максим Семенович. — Присутствовать на вскрытиях очень полезно. Но сегодня случай совершенно неинтересный, а у вас в отделении много работы. Сегодня планируется большой перевод из реанимации…

— Так это после двенадцати, — напомнил Саша, — а сейчас всего десять. В своей палате я обход сделал, а если что, то меня подменит Жужель, я с ним договорился.

Чего доброго, заведующий решит сделать «ход конем» — позвонит втихаря старшей медсестре и велит срочно вызвать Сашу в палату. Это очень просто сделать: «Ой, мне не понравилось, как выглядит ваш Туханин! Губы синюшные и цвет лица какой-то не такой. На всякий случай я велела девочкам срочно снять кардиограмму, вы уж разберитесь!». Но сегодня очень удачно в отделении появился Кирилл, который показывался здесь не чаще двух раз в неделю. Его пропусков никто словно бы и не замечал, ни Сторошкевич, ни Карманова, ни заведующий отделением. Палату, которая считалась кирилловской, на самом деле наблюдала Цорохова и никакого недовольства по этому поводу не высказывала. Попробовал бы Саша сбагрить ей свою палату… Попробовал бы Саша прогулять хотя бы один день без уважительной причины…

— Ты Пряник, счастья своего не понял, — сказал ему однажды Кирилл. — Надо было в Туле ординатурить, где у твоих предков все схвачено. Жил бы как я, вольготно и припеваючи.

Разумеется, Саша и в Туле не позволил бы себе такого наплевательского отношения к делу. Но в главном Кирилл был прав — надо было не «выеживаться раком» (одно из любимых выражений Алены), а учиться дома. Эх, если бы молодость знала, если бы старость могла, как говорят французы.

Кирилл сразу же согласился «взять на себя» Сашину палату, но спросил, с какого перепуга ординатор Пряников собрался идти на вскрытие «чужого» пациента. Саша честно поведал приятелю о своих намерениях. Кирилл захотел составить ему компанию — один свидетель хорошо, а два лучше, но Саша попросил его остаться в отделении, и в нужный момент кое-что сделать.

— А ты, Пряник, оказывается, великий интриган, — сказал Кирилл. — Вот кто бы мог подумать!

— Жизнь научила, — усмехнулся Саша.

Перед началом вскрытия Максим Семенович провел пару минут в кабинете Стаканыча. Саша испугался — уж не перенесут ли они вскрытие на другое время? — но, заглянув в секционный зал, успокоился. Санитар уже сделал все, что ему было положено делать к приходу врача — извлек органокомплекс[35] и головной мозг. Органы были разложены на столе, ближайшем к тому, на котором лежало тело. В ожидании Стаканыча санитар деликатно курил в открытую форточку.

— Фартучек не забудьте, — сказал он Саше, указывая рукой на вешалку, стоявшую возле двери. Там висели клеенчатые фартуки, из карманов которых выглядывали нарукавники.

Стаканыч и Максим Семенович пришли в тот момент, когда Саша расправлял надетые нарукавники.

Наружный осмотр тела при отсутствии каких-либо наружных повреждений, обычно занимает не более трех минут, но Стаканыч растянул этот процесс минут на пятнадцать. Обстоятельно пальпировал лимфатические узлы, очень долго осматривал ротовую полость, долго обсуждал с Максимом Семеновичем следы, оставшиеся от реанимационного пособия. Нетрудно было догадаться, что Стаканыч тянет время по просьбе коллеги-заведующего, в надежде на то, что Саше надоест наблюдать и он уйдет.

Саша предполагал, что осмотр органов Стаканыч начнет с сердца — ведь речь прежде всего шла о наличии или отсутствии острого инфаркта, но он начал, как и положено, с головного мозга. «Не скачите от одного органа к другому, а методично двигайтесь сверху вниз», учили в институте.