Клинический случай

– Если человек падает с двадцатого этажа, – продолжила мать, – абсолютно естественно, что он умирает. То же самое, если человек ляжет на рельсы перед поездом. Или если молния ударит в него на тринадцатом грине…

– Ладно-ладно, я понял.

– Сердце не бьется, легкие не дышат, мозг отключается. Конец.

– Настоящая поэзия, мам. Можно я вставлю это в твой некролог?

И вот сегодня, пока я жду звонка Дженет Траш, я решаюсь попробовать еще раз. Мать снимает трубку на первом гудке.

– Привет, – говорит она. – Я думала, это Дэйв. Дэйв – это мой отчим. Иногда он допоздна играет в покер.

– Знаешь, я у тебя кое-что хотел спросить, – начинаю я.

– О господи, ты опять за свое.

– Послушай, ты можешь не говорить, что именно случилось и когда и была ли это авария, или сердечный приступ, или эмболия…

– Джек, ты меня беспокоишь.

– …я просто хочу узнать, – не сдаюсь я, – как ты об этом узнала. Ну то есть он же все эти годы отсутствовал. Вы что, общались?

– Нет!

– Может, он звонил или писал?

– Ни разу, – заявляет она. – Впрочем, я на это и не рассчитывала.

– Так как же ты узнала, что он умер? От его родных? От полиции? Кто тебе позвонил?

– Тебе завтра лететь на самолете? Да? – спрашивает мать.

– И что с того?

– Ты всегда сам не свой, когда тебе нужно куда-нибудь ехать.

– Это неправда. – Я кривлю душой, и мама это знает.

– Если это тебе поможет, то успокойся, твой отец погиб не в авиакатастрофе. Куда, кстати, тебя посылают на этот раз?

– На Багамы.

– Бедный ребенок, – говорит мама. – Меня бы кто-нибудь послал на Багамы.

– Я собираюсь взглянуть на отчет о вскрытии. Хочешь присоединиться?

– Фу!

– Полечу на гидроплане. Сядем прямо в гавани Нассау.

– Самолет, гидроплан – не переживай. Твой отец сыграл в ящик не от этого.

– Разве я не имею права знать?

Мать смеется:

– Возможно, нам с тобой стоит сходить на «Салли Джесси».[38] Посмотрим, кто больше понравится публике.

– Я тебе говорил, что каждый месяц прохожу медосмотр? С головы до пят?

– Это немного слишком, Джек. Каждый месяц?

– И я имею в виду полный медосмотр.

– Теперь я понимаю, почему Анна тебя бросила, – говорит мать. – Ты сходишь с ума.

Как будто я нуждаюсь в напоминании.

– Кто был в тот раз? Стивен Крейн?[39]

Я бормочу:

– Скотт Фицджеральд.

– Точно! – восклицает мать.

Когда меня только перевели в раздел Смертей, мне было сорок четыре – столько же, сколько Фицджеральду, когда он умер. И я не мог выкинуть эту мысль из головы, не мог спать, не мог об этом не говорить – а ведь я даже не поклонник «Великого Гэтсби».

Анна пыталась помочь, но скоро поняла, что это бесполезно. И тогда она ушла. Едва мне стукнуло сорок пять, наваждение покинуло меня – но Анна так и не вернулась. Сначала Фицджеральд, сказала она, потом еще какая-нибудь мертвая знаменитость – каждый год одно и то же. Мне часто хочется позвонить ей и сказать, что я чувствую себя намного лучше в свои сорок шесть, несмотря на богатый урожай дохлых знаменитостей.

– Анна не похожа на Зельду,[40] – продолжает мать. – Анна была взрослой. Мне она нравилась. Дочь ее, конечно, не подарок, но Анна мне нравилась.

– Мне тоже, мам.

– Это все твоя богомерзкая работа – каждый день писать об умерших. Как тут не свихнуться?

– Но мне уже лучше. Правда.

– Тогда зачем ты звонишь с этими вопросами, Джек?

– Извини.

– Ты мог бы перейти в спортивную рубрику. Писать про Ассоциацию профессиональных гольфистов. Или даже про Женскую ассоциацию профессиональных гольфистов – познакомился бы с хорошей девушкой на турнире.

– Я только хочу спросить, – спокойно говорю я, – откуда ты узнала про смерть отца? Просто это странно, раз ты говоришь, что не видела его и не общалась с ним все эти годы… Откуда ты узнала, мам?

Мать испускает свой фирменный вздох:

– Ты правда хочешь знать?

– Да.

– Предупреждаю: здесь есть доля иронии.

– Давай, не тяни уж. Я сижу.

– Я узнала об этом из газеты, Джек, – говорит она. – Они напечатали некролог.

9

В брюхе гидроплана жарко. Пахнет бензином, машинным маслом и потом, мы обмахиваемся журналами.

Я нервничаю меньше обычного: мне нравится идея самолета, который может плавать. Это разумно.

– Я никогда не летала на таких штуковинах, – сквозь шум двигателей доносятся слова Дженет Траш.

Она сидит от меня через проход; на ней желтый пуловер без рукавов, обрезанные джинсы, сандалии и развесистая панамка. Она будто уже на островах.

Я смотрю в иллюминатор на синюю ленту Гольфстрима за нами. Впереди прозрачные воды искрятся сапфирами. Дженет наклоняется ближе:

– Мне здесь нравится. Я часто приезжала к Джимми – пока он не подцепил Клио.

– Она себе оставит дом на Эксуме? – Я практически кричу.

– Кто знает, – пожимает плечами Дженет. Она надевает те же самые дешевые очки, что были на ней вчера, когда она изображала Риту, «королеву парковки».[41]

– Эй, Джек, – говорит она, – а мой брат оставил завещание?

– Ты меня спрашиваешь?

– Ты же пишешь статью.