Клиника С.....

— Ну разве я могла предположить, что Кукшин перебежит нам дорогу! И в мыслях не было! Ты же можешь его в порошок стереть и не чихнуть!

— Может, еще киллера нанять? — недобро прищурился Всеволод Ревмирович. — В духе времени?

— Ну я образно…

— И я образно. Успокойся, дорогая моя, и впредь будь умнее, не забывай, что любое партнерство должно быть взаимовыгодным. Ну не мне ж тебя учить…

— Ты предлагаешь спустить все на тормозах?! — изумилась дочь. — Так вот смириться и забыть? Даже не высказать Кукшину, что мы о нем думаем?

— Я о нем ничего плохого не думаю, это первое, — веско сказал Всеволод Ревмирович. — Черт с ней, с «Каленикой», проживем и без нее, это второе. Если ты начнешь высказывать, а я-то знаю, в какой форме ты высказываешь, то испортишь отношения не только с Кукшиным, но и со всем руководством Первого меда. А там, знаешь ли, случайных людей нет, все тоже не лаптем щи хлебают. Могут в ответ серьезно испортить настроение. Это третье. И разве ты забыла, почему я до сих пор сижу в этом кресле?

— Потому что ты избегаешь конфликтов!

— Именно так. Худой мир лучше доброй ссоры. Это последнее. Я надеюсь, что ты еще не успела никому ничего высказать?

— Только «Каленике», — буркнула Инна Всеволодовна, вставая со стула.

— Им можно, — улыбнулся Всеволод Ревмирович. — Завтра позвони, скажи, что погорячилась, и предложи пересмотреть условия…

— Никог-да! — Инна Всеволодовна помахала в воздухе указательным пальцем. — Я под них ложиться не стану!

— Инна, следи, пожалуйста, за своим лексиконом! В академики метишь, а выражаешься, как Сонька Золотая Ручка! «Ложиться под них», «тянуть на себя одеяло», «задвигать фуфло»! Ужас! В нашем доме никогда таких слов не произносили!

Дочь скорчила гримасу, давая понять, что придирки ей надоели, и ушла. Всеволод Ревмирович не сомневался, что завтра она позвонит в представительство «Каленики» и предложит новые условия. Гонор гонором, а деньги Инночка любит больше всего на свете. Ей бы сдержанности чуток — и была бы идеальным руководителем.

Мне нравится, что можно быть смешной…

Встречаться с бывшими однокашниками можно только спонтанно. «Привет!» — «Привет!» — «Чем занимаешься?» — «Ничем!» — «Я тоже свободен. Не обзвонить ли нам ребят?» — «Хорошая идея. Я позвоню Сашке и Эдику». — «А я Паше, Вите и Борьке…» Часа через два в каком-нибудь кабачке, памятном по студенческим годам, собирается теплая компания. Потому что никто не строил далеко идущих планов за неделю вперед, и, соответственно, нечему было ломаться, меняться и переноситься.

Хуже всего, когда посиделки начинают рассыпаться в самый последний момент. Ты просыпаешься в выходной день в предвкушении приятного времяпрепровождения, припоминаешь какую-нибудь особенную историю, случившуюся с тобой в последнее время, чтобы эффектно преподнести ее приятелям, колеблешься с выбором одежды и в конце концов решаешь не надевать белый свитер, потому что жареные колбаски, поданные на раскаленной сковороде, уделают его до полной неносимости, решаешь выйти пораньше, чтобы было время зайти в «Медицинскую книгу» и неспешно покопаться в новинках… Ты уже стоишь на пороге, когда раздается первый звонок:

— Извини, я сегодня пас…

На выходе из подъезда мобильный звонит снова:

— Тут такое дело…

На третий и четвертый звонки ты реагируешь с обреченностью человека, не ждущего от жизни ничего хорошего. Пятый звонок выбивает тебя из колеи, потому что ты только что убедил себя в том, что два человека — это отличная компания для субботнего вечера. Да, два человека — это компания, а одному лучше пить пиво дома, перед телевизором. Так дешевле, приятнее и никто не заставит тебя смотреть унылое состязание регбистов вместо «Гудзонского ястреба», «Полицейского из Беверли-Хиллз», «Бриллиантовой руки» или еще какого-нибудь уютного старья, под которое так хорошо пьется пиво.

«А чего, собственно, расстраиваться? — спросил себя Моршанцев, идя по подземному переходу: — Сейчас пороюсь в книжках, а потом… потом можно будет сходить куда-нибудь… Да хотя бы на выставку старых плакатов в Пушкинском музее…»