Клиника С.....

Остальные «постояльцы» (их было трое) лежали на своих койках, отвернувшись к стене и натянув на голову одеяла. Своеобразная, пусть и наивная, попытка огородиться от происходящего, нечто вроде страусиного прятанья головы в песок или еще куда.

Моршанцев присел у головы пациента и принял из рук медсестры дыхательный мешок.

— Остановка сердца на фоне… Мобитц-два… — сообщил в такт надавливаниям Капанадзе. — Вдруг захрипел… сосед позвал…

Атриовентрикулярная блокада типа Мобитц-2 — это нарушение проводимости импульса в сердечной мышце, чреватое риском возникновения полной блокады, когда импульсы от предсердий к желудочкам не проводятся вообще. В таком случае сердце может остановиться, что, собственно, и случилось.

Освободившаяся медсестра прикатила аппарат для искусственной вентиляции легких. Моршанцев сменил подуставшего Капанадзе…

К положенным тридцати минутам добавили еще пятнадцать, но пациент так и не «завелся». Капанадзе едва слышно выругался и послал сестер за каталкой.

Перед тем как начать заполнять историю болезни, следовало выпить кофе, хотя бы для того, чтобы прояснилось в голове. Начало четвертого — не самое продуктивное для умственной деятельности время суток. Пока Капанадзе колдовал над джезвой, Моршанцев ознакомился с историей болезни умершего. Вел шестую палату доктор Микешин.

Шестьдесят два года, пенсионер, ИБС в течение последних десяти лет, год назад перенес передне-перегородочный инфаркт миокарда, осложнением которого стала блокада, лечился то амбулаторно, то стационарно, направлен в отделение из районной поликлиники, в которой наблюдался. Провел в отделении восемь дней, операция установки кардиостимулятора дважды откладывалась. В первый раз лечащему врачу не понравился клинический анализ крови, по которому можно было заподозрить, что в организме больного имеется какое-то воспаление, и он решил его повторить, а во второй раз у пациента резко подскочило артериальное давление, во всяком случае именно так было записано в истории болезни. Моршанцев подумал о том, что анализ крови и подъем давления могли быть поводами, и ничем более. Поводами, в итоге приведшими к смерти больного, ведь если бы кардиостимулятор был установлен, то и пациент был бы жив.

От таких мыслей стало противно и гадко, словно испачкался в чем-то липком, зловонном. Так же противно было Моршанцеву во время первого приезда на занятия в Онкоцентр, когда на подступах он увидел множество разномастных и разноцветных объявлений, обещавших полное и окончательное избавление от рака за два часа, два дня, две недели. Объявления были расклеены повсюду — на столбах, на заборах, на деревьях, на гаражах-ракушках, на мусорных баках… Конечно — каждый волен предлагать и каждый волен выбирать, но, по мнению Моршанцева, эти попытки обобрать отчаявшихся, хватающихся за последнюю соломинку были сродни мародерству. Моршанцев не был воплощением бескорыстия. В ординатуре случалось ему несколько раз принимать от пациентов благодарность, скажем так, выраженную в материальной форме. Но одно дело, когда ты не просишь, не вымогаешь и даже не ждешь, а тебе дают по своей воле, и совсем другое, когда ты заведомо обманываешь умирающего, чтобы обобрать его напоследок как липку. Что греха таить — от одного из онкологов Моршанцев услышал цинично-откровенное: «Зачем потенциальному покойнику деньги? Пусть уж лучше они достанутся мне». В ответ захотелось сказать что-то резкое, но мутно-белесые глаза собеседника излучали такую непрошибаемую уверенность в своей правоте, что слова здесь были излишни, потому как бесполезны. Моршанцев предпочел оборвать разговор на полуслове и уйти.

Это была первая смерть в отделении за время работы Моршанцева, поэтому ему было очень любопытно узнать, как отреагирует заведующая отделением. Не в эмоциональном смысле, а в профессиональном. Начнет ли задавать вопросы? Какие? Станет ли разбирать случай на пятиминутке?

Вопросов не было, как не было и разбора. Ирина Николаевна выслушала сообщение Капанадзе, бегло прочла то, что он написал по дежурству в истории болезни, и передала ее Микешину для написания посмертного эпикриза.

— На ходу меня не ловите! — предупредила она. — Пока не прочту — подписывать не стану.