Клиника в океане

Девушке исполнилось от силы лет семнадцать, и я во все глаза глядела на нее, пытаясь понять – как же ее угораздило забеременеть в таком возрасте и при столь суровом воспитании? Ее звали Малика – фамилию, по понятным причинам, персоналу не сообщили, хотя наверняка руководство в курсе того, какое именно семейство прислало эту девочку, в сущности, еще совсем ребенка, на «Панацею» с целью проведения ей операции аборта. Мне было известно лишь одно: что она из Саудовской Аравии, хотя на борт ее доставили вертолетом из Мумбая. Я впервые видела, как на вертолетную площадку верхней палубы приземляется «чоппер»[7], как его здесь называли, и поразилась тому, насколько же все-таки огромен корабль, способный принять на борт даже вертолет. Из «вертушки» вышла Малика в сопровождении трех немолодых женщин, как впоследствии выяснилось, не говоривших по-английски. Именно благодаря этому факту мне удалось кое-что узнать о девушке. Как анестезиологу, мне пришлось встретиться с ней, чтобы задать обычные перед проведением любой операции вопросы – о возможной аллергии на наркоз, о хронических заболеваниях и так далее. Беседа проходила в присутствии одной из «надсмотрщиц», как их уже окрестила Нур, и этот факт меня здорово нервировал. Тетка, закутанная не только в абайю и хиджаб, но и в чадру, так что видны были лишь ее густо накрашенные глаза, сверлила меня неподвижным взглядом, словно пытаясь прочесть мои мысли, раз уж она не понимает моих слов. Малика сидела на кровати, обхватив колени руками и положив на них подбородок. Порядок не требовал, чтобы в моем присутствии она была «задрапирована», словно мумия, поэтому на девушке была лишь просторная абайя. Пронзительный взгляд ее гувернантки выражал несомненное неодобрение в отношении роскошной копны распущенных черных волос, волнами спадавших на спину Малики. Она отвечала на мои вопросы кратко, на хорошем английском, не поднимая глаз, устремленных в одну точку на покрывале. Неожиданно Малика едва слышно произнесла:

– Надо, чтобы она ушла!

– Что? – не поняла я.

Девушка впервые взглянула на меня и, быстро опустив глаза, повторила:

– Пусть она уйдет!

Ну и как, спрашивается, я это устрою? Однако в голосе Малики прозвучала такая мольба, что я решила рискнуть.

– Мне необходимо поговорить с пациенткой наедине, – заявила я надсмотрщице, одновременно подкрепляя свое требование жестами, чтобы та поняла. Женщина лишь энергично замотала головой, что-то быстро пробормотав по-арабски.

Черт, ничего не получается! Малика смотрела на меня с отчаянием животного, угодившего в капкан. Повернувшись к пациентке, я сказала:

– Извините, не вышло: если вам есть что сказать, говорите, ведь ваша... нянька все равно ничего не поймет, верно?

Девушка колебалась под тяжелым взглядом женщины в чадре, ее кулачки нервно сжимались и разжимались.

– Я не хочу делать аборт! – произнесла Малика наконец. – Не хочу!

– Разве вы здесь находитесь против собственной воли? – удивилась я.

– Конечно, против – я хочу этого ребенка!

Путаясь и запинаясь, Малика рассказала, что ее отец, прогрессивно настроенный саудовский шейх, послал ее в закрытую частную швейцарскую школу, где она проучилась четыре года. За это время перед девушкой, которой раньше была доступна лишь женская половина родного дома, открылись новые, заманчивые перспективы. Она получила возможность общаться с представителями противоположного пола вне стен школы, ходить в кафе и по магазинам без сопровождения своих телохранителей и нянек. Малика познакомилась со студентом-архитектором, учившимся в Церне, и у них закрутился бурный роман. Парень с уважением отнесся к ее религии и к невозможности сексуальных контактов, но Малика проявила настойчивость, желая доставить любимому удовольствие. Они были вместе только один раз, а затем девушка поняла, что забеременела.

Время от времени, чтобы усыпить бдительность надсмотрщицы, я задавала Малике какие-то вопросы: так создавалось впечатление, что мы следуем стандартной процедуре.

– Я позвонила Рутгеру, – шептала она, уткнув подбородок в колени, – и он сказал, что мы должны убежать! Его родители довольно-таки состоятельны, и мы могли бы пожениться и жить в любой стране мира, даже в Америке... О, мы так мечтали уехать в США! А потом вдруг явились мой старший брат, Саид, и наш дядя, Абдулла, и меня без предупреждения отвезли на какой-то частный аэродром, откуда и переправили домой. Не понимаю, как они узнали – наверное, врач из моей школы как-то с ними связался...

– А твой бойфренд? – спросила я. – Он знает?