Клиника в роще

– Сегодня вы просто познакомитесь с ними. Не пытайтесь с ходу проанализировать их поведение и не делайте далеко идущих выводов. Просто слушайте, наблюдайте, запоминайте.

– Какие у них диагнозы?

– У первого… его фамилия Мусоров… маниакальный психоз. Ему грозило пожизненное заключение, но вместо тюрьмы он попал к нам. Крайне неприятный и опасный тип.

– Что он натворил?

– Насиловал и убивал школьниц. Следствию удалось доказать три факта изнасилования и убийства. Сколько жертв было на самом деле, никто не знает.

Вера нахмурилась.

– Давно он в клинике?

– Полгода. Его лечили по обычному курсу… Галоперидол, трифтазин. Одно время наблюдалась рецессия, но сейчас его состояние снова ухудшилось. Вчера его выписали из «надзорки».

– Буйствовал?

Шевердук кивнул:

– Да. У этого типа слишком много тестостерона в крови. Купировать возбуждение не помогает даже бром.

– Что ему сейчас дают?

– Респолепт. Плучек вообще считал, что Мусоров здоров, и предлагал провести полное психическое переосвидетельствование.

– Он хотел, чтобы Мусоров вернулся в тюрьму?

Иван Федорович усмехнулся:

– Он хотел, чтобы Мусорова удавили в камере.

В палате, кроме Мусорова, находился охранник – здоровенный, широкоплечий парень с лицом, испещренным шрамами. Вера узнала его – именно он вытащил тело Астахова из палаты Часовщика. Кажется, его зовут Виктор. Завидев Веру, охранник вежливо кивнул. А Мусоров, сидящий на стуле, поднял голову и с любопытством на нее взглянул.

Это был невысокий худощавый мужчина с неприятными блекло-голубыми глазами и влажными губами, которые он постоянно кривил в усмешке.

Поздоровавшись с пациентом, Вера уселась за стол. Она была рассеянна и никак не могла сосредоточиться – стены клиники живо напомнили ей о трагедии, разыгравшейся вчера. Кроме того, из головы не выходило таинственное послание Евгения Осадчего. Зачем ему понадобилась помощь? И как она ему может помочь? Вот бы с кем ей сейчас поговорить – с Осадчим…

– Как тебя зовут? – спросил вдруг Мусоров негромким, хрипловатым и вкрадчивым голосом.

– Меня зовут Вера Сергеевна, – ответила Вера строго. – Я врач. И прошу вас обращаться ко мне на «вы».

Мусоров обнажил в усмешке желтоватые, как у пса, зубы.

– Как скажете. Желание женщины для меня закон. Вы новенькая врачиха? Это хорошо. А я Гриша. Гриша Распутин. Слыхали про такого?

– Читала.

– Друзья называют меня Казанова. У Казановы был длинный нос, знаете?

– Слышала.

– У меня тоже есть одна длинная штука. Но я прячу ее в штанах. Хотите – покажу?

– В другой раз.

Вера раскрыла больничную карту, пробежала глазами по последним строчкам, вновь подняла взгляд на наглую физиономию насильника и задала свой первый вопрос:

– Как вы себя чувствуете, Мусоров?

– Я – неважно, – ответил пациент. – А вот мой «дружок» чувствует себя на все двадцать пять.

– На двадцать пять процентов?

– На двадцать пять сантиметров! Хотя вам хватило бы и пятнадцати. Мне достаточно один раз посмотреть на женщину, чтобы понять, какую «штучку» она прячет. Ваша «штучка» узенькая и маленькая, как у девочки. Я прав?

Мусоров с опаской покосился на стоящего рядом охранника, снова перевел взгляд на Веру и доверительно проговорил:

– Если бы вы согласились показать мне свою «штучку», я бы показал вам своего «дружка».

Вера взяла со стола карточки с «пятнами Роша», пододвинула одну к пациенту и спросила:

– Что здесь изображено?

Мусоров взглянул на карточку и насмешливо сообщил:

– Женская «штучка».

Вера пододвинула вторую:

– А здесь?

– Две «штучки». Левая похожа на вашу. А правая – на «штучку» одной четырнадцатилетней потаскушки, – Мусоров взглянул Вере в глаза и медленно произнес: – Я отымел ее прямо на школьной спортплощадке. А потом достал из кармана моток колючей проволоки и вставил ей в…

– Хватит! – резко оборвала Вера.

Мусоров улыбнулся и облизнул губы.

– А вы нервная, – сказал он. – Я люблю нервных. С ними весело.

Вера протянула Мусорову новую тестовую картинку.

– Какое изображение здесь лишнее? – спросила она.

– Не понял.

– Я спрашиваю: что здесь лишнее?

– Лишнее? – мужчина окинул Веру насмешливым взглядом. – Да ничего. Все на месте и все нужного размера. У вас ведь двоечка?

– Мусоров…

– Нет, полторашка. Я сразу понял, у меня глаз наметанный. Послушайте, если вы подарите мне свои трусики, я буду вести себя смирно, как мышонок. Только не вздумайте их постирать! Люблю, когда трусики слегка…

Вера записала что-то в карту. Когда она снова подняла взгляд на Мусорова, тот поднес к губам два пальца и поводил между ними языком.

– Это называется куннилингус, – объяснил Мусоров. – Минет, только наоборот. Я делал так тысячу раз, но не знал, как называется. А потом прочел в одной умной книжке. Оказывается, для всех способов у ученых есть умные названия.

Вера холодно усмехнулась:

– Рада, что вы занимаетесь самообразованием.

Мусоров прищурил глаза и доверительно сообщил:

– Я бы мог сделать вам куннилингус. У меня отлично получается. Главное в таком деле – длинный язык. Мой язык очень длинный. Вот – посмотрите.

Он высунул язык и вновь принялся водить им между пальцев. Затем положил руки на стол и чуть наклонился вперед.