Клиника в роще

– А ты возвращайся пораньше. Скоро забуду, как мужчина пахнет.

– Любовника заведи.

– Ты разрешаешь?

– Конечно. Хоть двух!

Рогожин засмеялся и убрал руки с внушительного бюста супруги. Затем рассеянно огляделся по сторонам.

– Ты сейчас снова на работу? – спросила Людмила, наливая на губку средство для мытья посуды.

– Угу, – он пробежался руками по карманам. – Слушай, Люсь, ты мои сигареты не видела?

– Посмотри в прихожей, на столике.

– Кто их туда положил?

– Ты сам и положил. – Жена сполоснула тарелку и поставила ее на полку. – Когда уже бросишь?

– Чего? Курить? – Рогожин хмыкнул. – А зачем? Мне нравится курить.

– Рано или поздно сигареты тебя убьют!

– Мой отец прожил восемьдесят лет и до самого последнего дня дымил, как паровоз.

– А не дымил бы – дожил бы до ста.

Николай Степанович хихикнул:

– Мне хватит и восьмидесяти. Ладно, пойду.

– Когда будешь дома?

– Поздно.

– Котлеты оставлю на плите. Разогреешь сам. И осторожнее там… Терпеть не могу твою работу!

Рогожин чмокнул жену в щеку, повернулся и зашагал в прихожую.

Через пять минут он вышел из подъезда и остановился, чтобы закурить. Эту процедуру следователь Рогожин проделывал каждый день. Сегодня, однако, чего-то не хватало. Николай Степанович прислушался и понял – чего. На четвертом этаже вот уже неделю шел ремонт, и каждый день Рогожин покидал дом под аккомпанемент жужжащей дрели или стучащего молотка. Но сегодня было тихо.

Рогожин вставил в рот сигарету, достал из кармана зажигалку, выщелкнул пламя и неторопливо прикурил.

«Сигареты меня когда-нибудь убьют? – насмешливо подумал он. – Черта с два!»

Рогожин выдохнул дым и собрался уже было шагнуть, однако не успел. Что-то просвистело в воздухе, и в следующее мгновение мир в глазах Николая Степановича погас. Словно телевизор выключили.

Где-то закричала женщина. Потом еще одна. Не прошло и пяти минут, как тело Рогожина обступили люди.

– Что там такое? – спросила какая-то любопытная старушка, протискиваясь сквозь толпу. Протиснулась и, увидев распростертое на асфальте тело, в ужасе перекрестилась. – Свят-свят-свят! Что ж с ним, сердешным, сталось-то?

– Там наверху балкон ремонтируют, – ответил ей кто-то. – Кирпич отвалился и прямо ему на голову.

Старуха снова перекрестилась.

– Смерть-то какая глупая… – со вздохом пробормотала она.

– Да уж, – поддакнул кто-то.

А во двор, оглушительно завывая сиреной, уже въезжала машина «Скорой помощи».

Глава 4 Катастрофа

1

Алексей Тенишев стоял у мольберта и мрачно смотрел на незаконченную картину. Чем дольше он над ней работал, тем большими подробностями она обрастала. Теперь на картине была изображена не только девушка – из-за дерева за ней внимательно наблюдал молодой мужчина. Он был одет в какую-то странную куртку и высокие сапоги. Лицо мужчины еще не было тщательно прорисовано. Алексей изо всех сил напрягал воображение, но никак не мог увидеть его лицо. В правой руке мужчина сжимал рукоять кривого кинжала.

Кроме того, в листве деревьев угадывались смутные силуэты всадников. Еще час назад Тенишев не предполагал, что они появятся на полотне, и теперь смотрел на творение своих рук немного обескураженно.

Сценка казалась ему смутно знакомой: и человек с кинжалом, и эти всадники… Может быть, он видел их во сне? Возможно. Образы, выходившие из-под кисти Тенишева, пугали его самого. Внутренний голос просил его остановиться, уничтожить картину, пока не случилось чего-то страшного. Но совесть и страсть художника заставляли продолжать работу, не сходить с пути и идти до самого конца.

Тенишев вздохнул и занес над картиной кисть, приготовившись прорисовать лицо человека с кинжалом, но тут в дверь постучали.

Створка приоткрылась, и заглянула Ольга.

– Можно к тебе? – спросила она.

Алексей посмотрел на нее удивленно.

– Заходи.

Ольга, опираясь на костыль, проковыляла в мастерскую. В руке она держала пластиковый пакет. Ольга остановилась возле стола и осторожно положила на него пакет. Алексей следил за ее действиями настороженным взглядом.

– В чем дело? – недоуменно спросил он.

– Я решила положить конец нашим бесконечным ссорам.

Тенишев недоверчиво усмехнулся:

– Да ну? И каким же образом?

– Просто. Попрошу у тебя прощения за свое свинское поведение. Я не такой дурной человек, как ты думаешь. Но мне в последнее время было очень… – Ольга явно хотела добавить крепкое словцо, но передумала и выдохнула: – Очень плохо.

Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и продолжила:

– Ты должен меня понять. Я ведь не всегда была калекой. Мне тяжело осознавать свое уродство. Видимо, человеку нужно время, чтобы привыкнуть к такому.

– Ты вовсе не уродина, – сказал Алексей, скрывая смущение за суровой миной. – Да и не калека. – Тут Тенишев понял, что перегнул палку, и поспешно поправился: – Ну, то есть… всего-навсего временно. Врачи говорят, что ты снова сможешь ходить.