Клиника верности

Вернувшись домой, Илья Алексеевич проглотил тарелку невкусного борща, а котлеты положил в миску общеподъездной кошки. Он задержался покурить на лестничной площадке и с тоской смотрел, как кошка брезгливо нюхает его обед. Благодаря обществу котолюбивых бабушек из парадной в ее миске бывали и куда более изысканные блюда. Формально кошка была ничья и свободно разгуливала по двору, но на площадке последнего этажа имела миску и матрасик под батареей. Иногда бабки возили ее к ветеринару, а в самую стужу брали ночевать к себе домой.

Кошка укоризненно посмотрела на него и коротко мявкнула.

— Чем богаты… — ответил Илья Алексеевич и присел почесать кошку за ухом. Она заурчала и потерлась о его ноги.

Он осторожно погладил ее живот, не ожидается ли прибавление. Он бы взял котеночка для Алисы, именно от этой кошки, ибо был самого высокого мнения о ее интеллекте. Однажды Илья Алексеевич курил на балконе и вдруг услышал снизу требовательное мяуканье. Кошка сидела возле входной двери и пристально на него смотрела. Поймав его взгляд, она громко сказала на своем кошачьем языке: «Что смотришь, спустись и открой!» Илья Алексеевич прекрасно ее понял. Он ухмыльнулся кошачьей наглости, а кошка в ответ поскреблась лапой в дверь: открывай, мол! Он впустил ее и с тех пор очень уважал.

Пока он общался с кошкой, пришла Тамара. Илья Алексеевич застал ее в прихожей. Он помог жене снять пальто, подал тапочки. Пока она расстегивала сапоги, прямая юбка поднялась, открыв стройные суховатые бедра. Красивые у нее все-таки ноги, подумал Илья Алексеевич и прошел вслед за женой в комнату. Тамара была, как обычно, одета в строгий деловой костюм, и этот стиль очень ей шел. Светло-серый цвет костюма подходил к ее типу скандинавской блондинки, прямая юбка до середины колена не таила никаких ненужных выпуклостей, кроме ягодиц совершенной формы, а пиджак прекрасно облегал высокую грудь и тонкую талию. Под пиджаком Тамара всегда носила строгие блузки мужского покроя, иногда с галстуком. В дни, когда у нее не было лекций, жена надевала менее официальный английский твидовый костюм с чуть расклешенной юбкой и жилеточкой-гольф. Брюки она носила редко, впрочем, прятать под ними столь совершенные щиколотки было бы настоящим варварством.

Илья Алексеевич в очередной раз горько пожалел, что передал дочери свой тяжелый костяк и маловыразительную крестьянскую физиономию. Достанься ей легкий Тамарин скелетик, жизнь ее сложилась бы иначе.

— Тамара, давай завтра сходим к детям, — предложил он нерешительно.

— К каким детям? Насколько мне известно, у нас только одна дочь, и та предала меня ради какого-то жиголо!

— Ну что ты говоришь! Она никого не предавала, просто вышла замуж. И парень, кстати, очень хороший, ты сама это поймешь, когда присмотришься.

Сняв пиджак и блузку, Тамара осталась в строгом белом лифчике с узкой полоской кружев, и Илья Алексеевич вдруг почувствовал острое желание. Он обнял жену, медленно провел ладонью по спине вниз, нащупал молнию на юбке…

— Прекрати, Илья! Я устала и хочу есть.

Не слушая, он потянул юбку вниз. Она застряла на бедрах, пришлось стаскивать через голову.

— Да что с тобой? Ты русский язык понимаешь?

— Конечно, — кивнул он, укладывая жену на кровать, — понимаю.

— Или тебе все равно, что я пришла с работы совершенно измотанная? Раз приспичило, то вынь да положь? Ты вообще не хочешь владеть собой?

— Я хочу владеть тобой, — прошептал Илья Алексеевич, легонько пожимая ее грудь и отправляясь в чудесное путешествие по плоскому нежному животу. Он предвкушал неторопливый, радостный секс, но вдруг заметил на лице Тамары выражение нарочитой, раздраженной покорности, и желание сразу пропало. Она уступает, но не потому, что хочет поддержать его порыв, и даже не потому, что ей приятно внимание мужа. Нет, просто это ее долг, и она честно исполняет его, несмотря на усталость. Потом она ему припомнит, как он, эгоист и грубиян, заставлял ее заниматься любовью, наплевав на ее усталость.

— Ладно, извини. — Илья Алексеевич сел и пригладил волосы. — Ты права, сейчас не самое подходящее время. Разогреть тебе обед?

— Как хочешь.

Когда Тамара вышла из ванной, на столе дымилась тарелка борща с ложкой сметаны в центре, в микроволновке ждала своей очереди тарелка с котлетами, и еще Илья Алексеевич сообразил салат из помидора, половинки огурца и остатков сыра.

— Мило, — сказала Тамара, принимаясь за еду. — А ты не будешь?

Он отрицательно покачал головой. В семье было не принято ждать друг друга. То Тамара задерживалась на лекциях, то Илья Алексеевич торчал на службе допоздна, и глупо было одному из супругов сидеть голодным. Кроме того, ему казалось, что Тамаре гораздо больше нравится есть с книжкой, чем в компании мужа. Алиса тоже ела самостоятельно, Тамара просто контролировала количество котлет и уровень супа в кастрюле.

Она взяла ложку и привычно потянулась за романом в мягкой обложке, но Илья Алексеевич мягко перехватил ее руку:

— Подожди, Тамара. Надо поговорить.

— Хорошо, давай поговорим, — равнодушно сказала она, отрезая кусок хлеба.

— Пойдем завтра к Алисе! Я вина куплю…