Клиника верности

— Обыкновенно. Пришла с пузом, ушла с Верочкой. Я уж и не помню подробностей.

— И что, ты одна была? Никто не встречал?

Жанна, улыбаясь, покачала головой.

— Прости меня…

Они расстались возле машины. Как ни торопился Илья к дочери, все же замешкался, прежде чем нырнуть в салон:

— Оставь мне свой телефон, пожалуйста.

— Зачем?

— Позвоню, скажу, как прошло.

— Не волнуйся, Татьяна мне все доложит в деталях. Поезжай, Илья. Ты не о том сейчас думаешь.

Резко повернувшись, она побежала на автобус. Тридцать девятый как раз подходил к остановке.

Глава четырнадцатая

Ключ с неприятным скрежетом повернулся в замке. С дачи вернулась Тамара. Илья позвонил ей, как только родился их внук, но жена решила, что это не повод все бросить и бежать на поезд. Тяжелая дорога с пересадками и пешим марш-броском утомляла ее, и она приноровилась кататься на дачу вместе с соседями. Те охотно поддерживали дружбу с семьей врачей, и для Тамары у них в машине всегда находилось место. Она уехала с ними в пятницу утром, в пятницу же Алиса родила, но Тамара просидела в деревне до воскресного вечера, ограничивая свое участие директивами по телефону. Впрочем, Илья Алексеевич был даже рад передышке. Он купил приданое, съездил в Алисину квартиру, оборудовал кроватку и столик для пеленания, установил стиральную машину. Сделал он и кое-что еще…

Илья Алексеевич вышел в коридор, молча глядя, как Тамара переобувается.

— Что ты на меня так смотришь?

— Я думал, ты раньше приедешь. Все же первый внук.

— Да, это значительное событие. Но знаешь, и о даче надо подумать. Кроме меня, ею никто не занимается.

— Почему ты уехала на дачу? — вдруг крикнул он.

— Что?

— Я спрашиваю: почему ты уехала на дачу, зная, что твоя дочь остается одна в городе? Ты же знала, что она в любой момент может родить!

— А ты почему уехал? Если такой заботливый отец, мог бы и потерпеть со своими делами!

— Я оставил ее на тебя! Ты же не сказала, что собираешься в деревню.

— Знаешь что, я не обязана перед тобой отчитываться.

Илья Алексеевич вздохнул.

— Где деньги, Тамара? — устало спросил он.

— Какие еще деньги? Илья, не начинай! Я устала как собака, а ты с претензиями!

— Ничего, скоро отдохнешь. Где деньги, которые тебе отдала Жанна? На что ты их потратила?

— Я тебя не понимаю!

— Жанна встречалась с тобой и просила передать мне деньги, которые я давал ей на аборт. Куда ты их дела?

— Так, ясно! — Тамара швырнула куртку на телефонный столик и прямо в носках прошла в комнату. Там она демонстративно схватила пузырек с корвалолом и принялась трясти его над рюмкой. — Ты встречался с этой дрянью! Бог знает, что она тебе наговорила! И теперь ты устраиваешь мне сцены на основании бреда какой-то шлюхи! Да еще когда! В день рождения нашего внука!

— День рождения нашего внука был позавчера. И ты на нем не присутствовала. Я спрашиваю: на что ты потратила деньги?

— Да отвяжись! Я ничего у нее не брала!

— Ты лжешь.

— А хоть бы и так! — заорала она. — Думаешь, мне приятно было, что накануне свадьбы ко мне ходят беременные от тебя бабы и угрожают чуть ли не изуродовать мне лицо, если я от тебя не отступлюсь!

— Как я вижу, лицо у тебя цело.

— Ты связался с проституткой, с лимитчицей и должен благодарить меня, что я спасла тебя от нее! Это я была тебе нужна, а не ты мне!

— Мы с тобой вообще не были нужны друг другу, — сказал Илья Алексеевич грустно. — И чем дальше живем, тем это становится яснее. Я ухожу, Тамара. Прости, что в такой момент, но я правда не могу больше.

Если бы она заплакала, если бы призналась в давнем обмане, он бы остался. Стоило ей обнять его и сказать, что она не сможет без него жить, Илья Алексеевич простил бы ее, и Жанна снова превратилась бы в счастливое воспоминание.

Но Тамара закричала, что раз он хочет валяться в дерьме, у нее больше нет сил его удерживать, целых двадцать лет держала!

Он взял чемодан, который собрал еще с утра:

— До свидания, Тамара.

— Катись вон, подонок!

* * *

Иван тихо открыл дверь. В коридоре под зеркалом вместо тумбочки для обуви стояла детская коляска, а через открытую дверь ванной было видно, как сушатся трогательные пеленки с веселым рисунком. Все изменилось в доме, даже запах, кажется, стал другим. Пока его не было, здесь поселился и царствует малыш.

Осторожно сняв ботинки, он прошел в комнату. Алиса кормила грудью. Ваня остановился в дверях и долго смотрел на нее. Она стала какая-то новая, совсем другая, словно сама только что родилась. В легком ситцевом халатике, с волосами, забранными в хвостик, Алиса сидела и улыбалась, глядя то на него, то на сына.

Комната стала как будто меньше. Теперь, кроме их супружеского ложа, здесь была детская кроватка, светлая и легкая, обвешанная нитками ярких погремушек, а возле окна расположился большой пеленальный стол, где в идеальном порядке выстроились бутылочки, клизмочки, пипетки и прочие необходимые в уходе за ребенком приспособления.

Все это: и комната, и женщина с ребенком на руках — было его миром, чистым, уютным и надежным. Его жена. Его сын. Васильев, эта мрачная тень прошлого, исчез в теплом свете его счастья.