Клиника жертвы

– Папа приходил из автономки, три месяца дома не был. Ну, радость, конечно, неописуемая! Да ты сам знаешь… Иногда в книжке прочтешь или услышишь, что не бывает, мол, полного счастья. Что всегда разочарование, досада и другие чувства в том же роде. Кто так говорит, из похода домой не возвращался. Куда там Новый год или день рождения! Знаешь, папа рано умер, я его почти не помню, только по фотографиям. А это ощущение счастья прекрасно помню. Незадолго перед его смертью мы пошли в парк гулять, и отец с мамой решили на качелях покататься. Помнишь, раньше такие лодки были, а может, и теперь есть? Я для этих лодок еще маленький был, они купили мне мороженое и посадили на скамейку, я ел и смотрел, как они раскачиваются. Так красиво! В тот день была очень хорошая погода, небо чистое, ни облачка. Вообще странная штука – человеческая память. Я помню, какие пышные кусты сирени цвели вокруг площадки с качелями, огромные тяжелые гроздья. Помню, как мамина юбка парусила, и она ее прибивала… А у отца помню только руку. Рукав с нашивками, он в кителе был. Будто на фотографии обрезанной.

Артур сочувственно кивнул.

– Но зато я прекрасно помню ощущение спокойствия и радости, когда я видел родителей вместе. Я родился и рос в семье, где царила чистая и честная любовь. И я всегда хотел быть таким же, как отец.

– У меня папа тоже подводник был, ты знаешь, – засмеялся Артур. – Так он, как из автономки придет, нас с братом расцелует, рублем одарит и на улицу гулять выставит. А нам-то невдомек… Думаем, просто он нас так любит и балует. Как-то раз я санки забыл. Возвращаюсь, отец открывает, лицо красное… «Папа, – говорю, – я санки забыл!» Он мне их выкинул – все, иди гуляй! Я только годам к двадцати сообразил, что это он так злился.

«А мой сын меня не знает», – вдруг подумал Владимир Валентинович и загрустил.

Но тут позвонила Дора и пригласила его в ресторан. На День подводника Глеб организовал складчину. Нейман начал было отнекиваться, но Дора была очень напориста. После истории с Настей в отношениях старых друзей появилась некоторая натянутость, а в святой для них день они смогут простить друг другу все обиды.

– Если не ради Глеба, то ради меня, – горячо убеждала Дора. – Ты мне почти как брат, Володя. А как я смогу с тобой дружить, если ты разойдешься с Глебом? Я еще слишком красива для такой дружбы!

– Это да, – галантно подтвердил Нейман. – Не люблю я эти сборища, но ради такого дела приду. Скажи, а можно с девушкой?

– Разумеется, если внесешь за два лица. Кто же твоя избранница? Надеюсь, не дядя Артур?

– Увидишь, – мрачно пообещал Владимир Валентинович.

Кристина сразу согласилась пойти в ресторан, чем очень удивила своего преданного поклонника.

– Я честная гражданка, – засмеялась она, – и просто не имею права отказаться. Как говорил Грибоедов: к военным людям так и льнут, а потому, что патриотки.

– Хотя бы так, – проворчал Нейман.

Девятнадцатого марта он проснулся в великолепном настроении. Сердце пело в предвкушении чуда, он даже удивился, что способен еще чувствовать такой душевный подъем.

Все радовало его в этот день: и Артур, вскочивший ни свет ни заря, чтобы приготовить праздничный завтрак, и товарищ адмирал, устроившийся на груди как-то особенно нежно. Даже погода была хороша. Весеннее солнце заливало комнату, застревая в нависших с верхнего балкона длинных сосульках, облизывало их, и они таяли крупными громкими каплями. Лужи внизу сверкали, как бриллианты, сверкали и ноздреватые сугробы, сочащиеся серой серебристой водой, и сквозь спрессованный снег дорожек прокладывали себе путь острые хлопотливые ручейки.

Нейман протянул ладони, ловя тяжелые холодные капли. Умыл лицо и сделал несколько приседаний, жадно вдыхая аромат весны.

«Снег тает, и одиночество мое тоже растает, – решил он. – Сегодня обязательно что-то произойдет. У нас настоящее свидание, как бы ни пыталась Кристина замаскировать его под выполнение гражданского долга. Хоть поцелуемся… может быть…»

От этой мысли у Неймана даже голова закружилась, и он немножко постоял, держась за балконные перила.

Вернувшись в комнату, он застал там Артура в обнимку с собственной тужуркой.

– Не понял?

– Отпарю мундир имениннику.

Нейман покрутил пальцем у виска:

– Ты думаешь, я в форме пойду?

– Ну а как же? В парадке ты свою даму сразишь наповал. Она тебя полюбит раз и навсегда.

Нейман хмыкнул:

– Я тогда ей позвоню, пусть в белом халате придет.

– Ты сравнил!

– А что? Халат врача еще почетнее, чем китель подводника. Просто доктора люди умные и самоотверженные, их к службе не нужно подстегивать всякими там побрякушками. Нет, братик, не буду я перед ней медальками сверкать! Я не племенной кобель на собачьей выставке.

– Не хочу разрушать твоих иллюзий, но в каком-то смысле…

– Ржевский, молчать! Если серьезно, Артур, я хотел бы перед ней покрасоваться, но сегодня это будет неуместно. Глеб подводников со всего города согнал, будут и лейтенанты, и те, кто демобилизовался не в таких чинах, как я. Зачем людям настроение портить?