Клинки города ярости

– Ох, я и забыл, что говорю с чопорной барышней, краснеющей от любой пошлой шутки. А тут целый поцелуй. – Насмешка в голосе Эрдэнэ уязвила бы меня в любой другой день, но не сегодня. Словесные перепалки с ним отвлекали от горечи.

– Он сделал это неожиданно.

– А если бы воевода разделся, что тогда? Тебя хватил бы удар?

– Не смей издеваться.

У меня не осталось сил на злость, и потому угроза получилась смехотворной и слабой.

– Если воевода узнал обо всем, то почему не рассказал навирам, императору, да хоть кому-нибудь?

Я вздохнула и выложила Эрдэнэ все, что произошло за последние дни в Адраме и Белоярове. Он хмурился, но не прекратил разжигать камин. Когда огоньки весело заплясали в топке, закончился и мой рассказ.

– Знаешь, воевода Миреи не настолько глуп, как я считал. Его идея хороша. Если цесаревич оказался опасным врагом, который угрожает твоей жизни, то его жизнь нужно попросту оборвать. Для этого тебе нужен сильный союзник. Убить наследника престола не так сложно, сложнее заручиться поддержкой следующего императора.

– Если бы у нас был Аждарха, мы смогли бы требовать, а не просить. Сейчас же мне придется лебезить и пресмыкаться. Я не хочу, – пролепетала я.

– Разве кто-то заставляет тебя лебезить и пресмыкаться? Неужели нельзя просто уважать Златояра и заключить взаимовыгодную сделку? Если вы сумеете вызволить змеиного царя, то он может стать подспорьем. Но меня непрестанно беспокоит один вопрос: с чего Мансур взял, что Аждарха окажется сговорчивым? Что, если он станет проблемой, куда большей, нежели цесаревич? Мансур как одержимый считает часы до освобождения Аждархи, чтобы отправиться к шаху Нашада и просить помощи.

Сердце тревожно забилось, но после дня, проведенного в слезах, я мало что соображала. Похоже, Эрдэнэ это понял.

– Завтра я отправлюсь с вами к навиру, – заявил он. – Если этот тот Дан, о котором я думаю, то мое присутствие вам не помешает. В свое время мы неплохо сработались с этим хитрым лисом.

– Ты знаешь его? – вытаращилась я на Эрдэнэ.

– Он часто приходил ко мне за сведениями, и я помогал ему. Это была взаимовыгодная сделка: командир его хвалил, вручал премии и благодарности, а я устранял тех, кто мне мешал.

Эрдэнэ присел на краешек кровати и задумчиво всмотрелся в языки пламени, заплясавшие в камине. Он о чем-то размышлял, а я вдруг выпалила то, о чем не должна была спрашивать:

– Ты уйдешь?

Наверное, это неприлично, но мне действительно не хотелось отпускать его. Когда-то Михель часами сидел у моей кровати, утешая. Присутствие Эрдэнэ дарило мне то же тепло.

– А ты хочешь, чтобы я ушел?

– Побудь со мной. В одиночестве я не могу перестать думать о нем, и мне страшно.

– Конечно, я останусь, достопочтенный воевода. Правда, нам стоит закрыть дверь. Вдруг еще один достопочтенный воевода надумает наведаться с утешениями посреди ночи?

Закрыв щеколду на двери, Эрдэнэ бросил кафтан на кресло, снял сапоги и уселся на постель уже куда смелее. Он по-хозяйски откинул одеяло и улегся рядом, отчего я рывком села и возмущенно вытаращилась на нахала.

– Ты собрался спать со мной?

– А где по-твоему я должен спать? – фыркнул он, деловито взбивая соседнюю подушку.

– В кресле. – Я сердито подтянула к груди одеяло.

– Сама спи в кресле, а я собираюсь спать лежа.

И снова эта насмешка!

Эрдэнэ окинул меня изучающим взглядом и рассмеялся:

– Ты одета, я одет. Чего бояться? Разве что касания воздуха, который я выдыхаю.

Он хохотнул и похлопал по моей подушке.

– Я просто посплю рядом. Сегодня у нас обоих тяжело на душе. Тебе полегчает, если рядом будет друг. И мне тоже.

Я вздохнула и улеглась обратно, повернувшись к Эрдэнэ спиной. Скользнула рукой под подушку и до судороги сжала в кулаке перчатку. Эрдэнэ хмыкнул и укрыл меня одеялом до самого носа. Он не прикасался ко мне и лежал на почтительном расстоянии, но его присутствие действительно согревало озябшее тело. Я больше не один на один с горем и безграничной виной перед Амиром. Эрдэнэ рядом, и его мерное дыхание отгонит кошмары. Наверное…

* * *

Мы кружились в танце. Пронзительный голос Аталии Дамиан накрыл бальный зал, мягкие переливы музыки окутали нас, прижимая теснее друг к другу. Карие глаза Амира, самые красивые в мире глаза, смотрели с нежностью и любовью, а я не могла дышать от восхищения. Его лицо казалось идеальным, будто каждую черточку, каждую морщинку с особым вдохновением рисовал Творец. Сильные руки прижимали меня к его телу, и под зеленым кителем навира билось живое сердце…

– Я всегда буду помнить тебя, Гилие. – Губы Амира замерли, почти касаясь моих, пока шептали это простое признание. Наше дыхание смешалось, в груди разлилась грусть.

– Почему ты уходишь?

– Ты меня убила. Как я могу остаться?

На лице Амира проступили раны, из которых устрашающими ручьями потекла кровь. Она залила его глаза, окрасила губы в ужасающе алый. Амир захлебывался, хрипел, но не отпускал меня. В горле любимого бурлила кровь и толчками выплескивалась на подбородок. Кажется, она попала и на мое лицо.