Клинки города ярости

За нашими спинами выстроились жители общины, одетые, как и во время кормления Аждархи, в расшитые змеиными узорами рубахи. Каждый держал в руке факел. Трепещущие огни отбрасывали на землю неясные тени, возвращая меня в воспоминания о змеином нашествии в Вароссе. Казалось, так давно, будто целый век назад, мы с солдатами ближайшей двадцатки Беркута убивали змей на подступах к городу. Прошло всего четыре месяца, и жизнь привела меня к озеру, где томился их царь. Царь, до сегодняшней ночи живший только в легендах.

Будь здесь Эрдэнэ, он непременно поморщился бы от отвращения и постарался найти местечко, до которого не добраться ползучим гадам. Я зажмурилась от страха, мысленно молясь Творцу, чтобы эта ночь принесла удачу не только нам, но и двум людям, которым сегодня предстоит воскресить духа. Сегодня утром Эрдэнэ загадочно сообщил, что наведался в племя кочевников, обитающих в горах Даирской гряды, и попросил у их старой травницы чудо-напиток. Что это за дрянь, он так и не признался, упомянул лишь, что «настойка тетки Эриф поможет душе Иглы воспарить над телом и сотворить то, чего в трезвом уме она никогда не сумела бы». Имя Эриф показалось мне отдаленно знакомым, но я так и не сумела вспомнить, где слышала его раньше.

Илмар сумел ненадолго ускользнуть от главы кадаров, который в последние дни особенно внимательно следил за ним. Он перенес Иглу и Эрдэнэ к развалинам Меир-Каиль и как ни в чем не бывало вернулся в пещеру. Сегодня слишком много мы поставили на кон, и оттого я едва не теряла рассудок от волнения. Отступило даже тихое горе, что сжирало меня каждый бесов день и каждую бесову ночь. Накануне я даже не видела снов об Амире. Вместо него явился огромный змей, разорвавший мое тело зубами-саблями на множество кровавых клочков.

Герш сделал несколько шагов к озеру, пока не достиг воды. Он махнул рукой, безмолвно велев нам сделать то же самое. Никто не знал, как больно будет каждому из волхатов во время ритуала, да и чего ждать от освобождения Аждархи. Главы общины веками передавали потомкам старинные записи о пленении змеиного царя и способе его освобождения, но мы стали первыми, кто сумеет вызволить многоглавого дракона из плена.

Волхаты погрузились в теплую воду по колено. За спинами раздалось заунывное пение, факелы затрепетали. В голове мелькнула шальная мысль: «Хорошо, что не привязали». Я взглянула направо, где Мансур с видом победителя прикрыл глаза.

Песнопения на старонарамском языке ласкали слух и скручивали жилы одновременно. В нос ударил явственный запах гнили. Темное колдовство расцветало во всей красе.

– Иль линъи́н мурэнэ́ каа́н ору́м![8] – провозгласил Герш, и озеро забурлило у его ног.

Жители общины запели громче, вода нагрелась так, что почти обжигала кожу. Каждый из нас по очереди повторил слова Герша, отчего озеро забурлило сильнее. Казалось, того и гляди оно вскипит, а мы сваримся в кипятке. Стоило мне произнести заветные слова, как в воде заплясали золотые искры. Они складывались в нити, но вскоре вновь распадались. Ведьмина сила смешалась с наследием волхатов, совсем как во время ритуала кормления. По ногам поднималась неукротимая магия, что уже знакомо распирала тело, рвала жилы и выкручивала кости. Она достигла низа живота, пронзила его болью, поползла к ребрам и сердцу. Казалось, его схватила незримая рука и сжала в кулаке. Тело больше не подчинялось мне. Оно упрямо стояло на месте, не падая в воду, несмотря на магию, что распирала его.

Я перестала что-либо видеть и чувствовать, кроме ревущей боли. Я сама стала силой, жаждущей вырваться из клетки костей и мяса… и воды, бесконечной водной толщи. Воздух пропал, но он больше не требовался. Казалось, я умирала и воскресала на этом самом месте десятки раз. Магия во мне рвалась на волю, а перед глазами все еще плескалась темнота, в которой проскальзывали слабые отблески огня. Я оживала, с трудом открывала глаза, мое тело казалось таким маленьким, таким… чужим. Почему оно превратилось в это? Они заперли меня, чтобы уберечь, но почему возвращалась уже не я?

Громкое пение вдруг достигло моих ушей, а воздух толчком вошел в грудь. Боль отступила, но тело все еще не подчинялось моей воле. Слова сковывали цепями, озеро все еще бурлило, а над его водами поднимался туман. Из-за него я не видела жителей общины, не видела фигур волхатов, лишь очертания Мансура проступали справа. Что за мысли бились у меня в висках? Кто это? Это… Творец, неужто это был Аждарха?

Казалось, прошли бесконечные века, прежде чем напряжение в теле постепенно отступило, отчего я сию же секунду рухнула в воду и закашлялась, когда она хлынула в рот и нос. Кое-как вынырнув, я огляделась вокруг. Мансур не упал, но с трудом удерживался на ногах. Пение стихало. Я ощутила привкус железа на губах и торопливо утерла ладонью лицо. Кровь струилась из носа, как и у Мансура. Туман мешал разглядеть хоть кого-нибудь, кроме него. Вокруг меня искрились золотые нити, змейками извивавшиеся в воде. Чистая сила ведьмы, на которую Мансур глядел, нахмурив брови.