Клинки города ярости

Казалось, еще немного, и ее разорвет от злости на кровавые ошметки. Обычно бледное лицо раскраснелось, в глазах застыли злые слезы. Надо же, мне удалось довести фарфоровую девочку до белого каления, ничего для этого не делая. Однако опьянения победой не было и быть не могло. Если раньше моя ревность бесновалась зверем, то отныне я не испытывала к Лире ни-че-го.

– А я – невеста воеводы. Не забывайтесь, Лира, иначе я пожалуюсь Тиру.

– Ты посмеешь настроить против меня еще и брата?! – взвизгнула она, сжимая кулаки. – Неужели ты недостаточно унизила меня, забрав Амира?! Ненавижу тебя, шлюха! Как же я тебя ненавижу! Все знают, что ты была с каждым из своего отряда, но это не помешало Амиру выбрать тебя! А Тир! Он вертится вокруг, как идиот. Ты же омерзительна! Что они нашли в мерзавке, которая сожгла собственного брата?!

– Ну все, с меня хватит!

С этими словами я схватила визжащую Лиру под локоть, сжав так, что синяки от пальцев наверняка останутся на ее хрустальной коже.

– Не смей меня трогать!

– Пошла вон. И больше не смей беспокоить меня. Я поговорю с Тиром по поводу того, не желает ли он отправить тебя в храм вашего Владыки. Говорят, за пару лет там можно достигнуть просветления и забыть о несчастной любви.

– Я не боюсь тебя! Твои пустые угрозы меня не трогают!

Не было резона разговаривать с Лирой серьезно, потому что ее рассудок помутился от ярости. Наверняка она сдерживалась с той ночи, когда Амир пренебрег ею. С той ночи, о которой я не могла даже думать без боли.

Лира совсем утратила рассудок и замахнулась для удара.

Я сильнее сжала пальцы на ее локте и отпихнула со всей оставшейся силой. Лира врезалась спиной в дверь и совсем обезумела. В ее глазах загорелась жажда расправы, а милое личико перекосило, как у албасты.

Я сдавила пальцами оба ее запястья и приблизилась так, что наши носы почти соприкоснулись.

– Еще в тринадцать лет я сожгла обидчика. Сейчас мне двадцать. Как думаешь, дорогая Лира, жалею ли я врагов? Мне ничего не стоит сделать тебе очень, очень больно. И, поверь, плевать мне на навиров и суд. Я же со всей искренностью тебя предупреждала: не становись моим врагом. Это плохо кончится.

– Можешь не хорохориться, я уже написала Тиру, что ты сбежала из имения. Скоро он получит мое послание и поймет, что за его спиной ты ворочаешь какие-то делишки. Все эти люди, которых набрали в имение! Думаешь, я не знаю, что они верны тебе, а не Тиру? Ты пытаешься отобрать у него власть и править Миреей, мерзкая байстрючка!

Я рыкнула и локтем прижала шею Лиры. Та задергалась и вцепилась свободной рукой мне в предплечье. Если бы не кафтан, она бы проткнула мою руку ногтями. Я не хотела делать ей больнее, чем уже сделала, но слова «мерзкая байстрючка» пробудили во мне зверя, заботливо вскормленного Айданом.

Лира завизжала, но визг оборвался, стоило мне поднажать и придавить посильнее ее горло. Краем уха я слышала неодобрительный вздох Иглы, но мое бешенство оказалось сильнее рассудка, и выплеснулось на бедную Лиру.

Я вгляделась в ее подернутые слезами глаза и прошипела прямо в лицо фарфоровой девочке:

– Если ты осмеливаешься говорить такие слова, значит, не боишься моего огня?

У меня на ладони зажегся сгусток пламени, и Лира, завывая, забилась в моей хватке.

– Амаль, не нужно, – шепот Иглы заставил вздрогнуть не только меня, но и Лиру. Она рассеяла тени и кое-как отволокла меня от сестрицы воеводы.

– Ты… Ты крутилась вокруг Амира, когда на него напали. Ее служанка. Ты опоила его? Приворожила его для нее? – сквозь слезы промямлила Лира, твердо указывая пальцем на Иглу.

Та раздраженно закатила глаза и обратилась ко мне, нарочито игнорируя сестру воеводы:

– Может, стоило позволить тебе ее придушить?

– Зачем влезла? Я держу себя в руках, – проворчала я, все еще пожирая взглядом Лиру. Но упрямая девица не желала сдаваться.

– Сначала ты отняла у меня Амира, потом – Тира, а теперь и убить вздумала, дрянь! Я никогда не прощу тебе этого! Проклятая ведьма! Твоя мать приворожила воеводу, а ты решила приворожить Амира? Жаль, что тебя не убили во время помолвки! Я была бы счастлива!

Одна слезинка скатилась по щеке Лиры, а за ней еще одна и еще. В конце концов, она сдалась на милость истерики и заголосила во весь голос. И мне, если уж быть честной, хотелось плакать навзрыд так же, как и она. Даже громче. Лира понятия не имела, как больно сейчас было ее любимому Амиру, поэтому горевала об утраченной любви. А я знала… и мечтала не знать.

Игла, недолго думая, велела Беркутам проводить рыдающую Лиру до ее покоев и позвать кого-нибудь из служанок, чтобы принесли ей успокаивающего травяного отвара. Они осторожно вывели под руки рыдающую девицу, и мы наконец остались в тишине.

Игла, почувствовав мое оцепенение после истерики Лиры, ободряюще взяла меня за руку и провела к кровати.

– Ложись, а я растоплю камин.

– Кто ты и что сделала с Иглой? – буркнула я беззлобно, скидывая кафтан и стуча зубами от холода. Огонек, парящий рядом, согревал, но направить его ближе к кровати я не решилась, опасаясь поджечь комнату.