Клинки и крылья

— А за спиной топор, и был ещё один, — восхищённо пробормотал другой парень из десятка. — Я тоже видел. Он бросил оттуда и попал, представляете?!

Седой гном будто бы расслышал их сквозь ливень. Он отсалютовал мечом лорду Толмэ и, басовито смеясь, крикнул:

— Котр сур агхар Эшин! Ар-шохн Далавар! Бэн-д'эде Катхаган!

— Привет Котру из клана Эшинских копей! Привет вождю Далавару и всем воинам-агхам, кто пришёл к нам! — раздался зычный ответ лорда Толмэ. Задрав голову и повернувшись, насколько мог, Вилтор с восторгом наблюдал, как лорд верхом на белой лошади выезжает вперёд. Мокрые складки его малинового плаща ниспадали под зелёным знаменем, словно крылья огромной бабочки — или дракона. Вскинув меч, лорд поскакал на альсунгцев бок о бок с агхами. — Покажем им! За Гха'а и Дорелию!

— За Гха'а и Дорелию! — вместе со всеми взревел Вилтор. Теперь он не сомневался: тракт останется за ними, и скоро они продолжат свой поход.

ГЛАВА XIX

Западный материк Обетованного (Лэфлиенн). Пустыня Смерти, Молчаливый Город

Потоки горячего воздуха окружали Альена, с каждым вдохом врываясь в лёгкие. В полёте часто приходилось отклоняться назад, а опоры за спиной не было; ему казалось, что он захлёбывается этим воздухом, как песком. Крупная, точно красная черепица, чешуя драконицы под его ногами не двигалась, но он чувствовал мощное дыхание — обжигающе-спокойное. Припрятанное оружие, вулкан. Кожистые крылья Андаивиль, двигавшиеся в однообразном мерном ритме, пропускали немного света, и создавалось обманчивое впечатление, что они — как и всё в ней — хрупки, подобно тонко сделанной игрушке.

Но так близко были эти крылья, и гребни вдоль драконьего хребта, и острый на конце хвост, что иллюзия пропадала. Его несло на себе не хрупкое, а смертоносно-прекрасное, сильное существо с древним, особым разумом. Сердце Андаивиль едва ли меньше, чем весь Альен с головы до ног… Осознание этого почему-то не пугало его, но наполняло бездумной радостью. Ту же бездумную радость сейчас несла в себе любая мелочь; несколько раз в полёте Альен не выдерживал и смеялся — сам себе, будто сумасшедший (хотя будто ли уже?…)

Ни драконица, ни редкие клочья облаков не отвечали ему. Облакам было всё равно — а Андаивиль, скорее всего, понимала.

Он летел на красном драконе в место, которое Тааль называла Пустыней Смерти. Альен пытался, но не мог поверить в это; мысль была громадной, не умещалась в голове, как великий Дар тауриллиан не умещается в смертном теле. Он летит в Молчаливый Город — город памяти, город мёртвых. Он предпочитал не думать о нём как о кладбище, хотя иногда и представлял себе нечто похожее… Кладбище, погост, склеп — не слишком ли просто и пошло? Умереть, уйти на корм червям или развеяться пеплом, превратиться в череп, как невезучий ювелир Сен-Иль (и другой ювелир — агх из Гха'а) — разве в этом дело, вопрос, итог всего? Разве такая участь могла ждать его — того, к кому он летит?…

Там только призраки, Андаивиль? — спросил он мысленно, когда драконица стала снижаться; сознание вновь коснулось драконьего разума, сияющего, как золотистый янтарь. Вихрь совсем других ощущений и связей между явлениями — ярких, напрочь лишённых человеческой логики — во второй раз коснулся его сознания; и даже этого небрежного прикосновения хватило, чтобы поразиться ему.

Андаивиль, словно хищная птица, описывала над Пустыней плавные круги; когти исполинской тени на песке тоже напоминали об орле или коршуне. Птицы… Альен загнал поглубже мимолётную мысль о Тааль. Сейчас не время. Он виноват перед нею, конечно — страшно виноват, — но повиниться успеет позже. Как и перед Ривэном — за то, что улетел без предупреждения, подвергая опасности их обоих.

Сейчас его ждёт иное. Радость и боль, великие настолько, что ни в одном из языков Обетованного для них не подобрать слов.

«ТАМ ТЕНИ, АЛЬЕН ТОУРИ, — в голове у него прогремел голос Андаивиль — истинно драконий, но с отчётливыми женскими нотками. Это сочетание до сих пор восхищало Альена, но в то же время почему-то слегка смешило. — ТЕНИ, БЛЕДНЫЕ ОТПЕЧАТКИ ПРОШЛОГО. ДУШИ ТЕХ, КТО УШЁЛ. НАВЕРНОЕ, НА ВОСТОКЕ ВЫ ИМЕННО ИХ И ЗОВЁТЕ ПРИЗРАКАМИ».

А все ли таковы, о Тишайшая в Полёте? — он попытался скрыть, что напряжён изнутри, как натянутая струна — и запоздало понял: нелепо скрывать хоть что-нибудь от дракона. Мурлычащий рокот в груди Андаивиль подтвердил его опасения.

«ДОЛЖНО БЫТЬ, ТОТ, К КОМУ ТЫ РВЁШЬСЯ, ИСПАРИЛСЯ ЕЩЁ НЕ ДО КОНЦА… ПОЛАГАЮ, МАГИЯ УДЕРЖИВАЕТ ЕГО ПОДОБИЕ В МИРЕ ЖИВЫХ. В МОЛЧАЛИВОМ ГОРОДЕ ОСТАЮТСЯ ТЕ, КТО НЕ ОБРЁЛ ПОКОЯ ПОСЛЕ ПОСЛЕДНЕГО ПЕРЕХОДА. А ЕСЛИ ОН ТАК ДОРОГ ТЕБЕ И ПОХОЖ НА ТЕБЯ, ТО О ПОКОЕ ЕМУ НЕЧЕГО И МЕЧТАТЬ, — драконица проигнорировала возмущённый возглас, который вырвался у Альена, и приземлилась, мягко погрузившись лапами в прогретый песок. — ВИДИШЬ ВДАЛИ ТЕ СТЕНЫ ЦВЕТА КОСТИ, ВОЛШЕБНИК? СТУПАЙ ТУДА И ИЩИ ЕГО. НО НЕ ЗАБУДЬ, ЧТО БЕССМЕРТНЫЕ ДАЛИ ТЕБЕ СРОК».