Клинки и крылья

Позабыв, как дышать, он закрыл Тааль глаза. Потом положил тело на пол, поверх огненных символов. Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять: врат в Хаос больше нет за его спиной. Но сила Повелителя всё ещё свирепствует в груди, и ему одному осталось решить, как ею распорядиться.

Кажется, вот и пришло оно — время последнего выбора. Как жестоко, просто и глупо.

Как правильно.

Альен поднял голову и ещё раз посмотрел на ту сияющую, неизъяснимую бездну, что открылась ему. Всё в ней было закончено — и никогда не кончалось; всё тянулось, будто чернильные строки, менялось и оставалось прежним, билось тысячами разномастных сердец. Всё обладало собственным, ясным и завершённым смыслом.

В бездне не было места — на самом деле — ни боли, ни смерти. За иллюзией того и другого пряталась правда: только жизнь и её крик о себе, только путь без конца и предела.

Альен отстранил Хаос, как назойливого пса. Он больше не его раб. Никогда больше ничьим рабом он не будет.

Он взял в руки сияющую сферу-Обетованное — все реки и леса, горы и замки, два материка, океан и Пустыню Смерти; взял и бережно разломил на две части, большую и поменьше. То, что на самом деле звалось Обетованным, — оба материка с разделившим их океаном — теперь лежало в одной ладони. То, что прозвали краем бессмертных, чему изначально принадлежало имя Лэфлиенн — Пустыня и белый Город посреди неё, Золотой Храм и южные берега, — в другой. Обетованное осталось целостным миром, большим и полным — своё место и свой путь у каждого существа, клубок переплетающихся нитей, вариантов, возможностей. Повелитель Хаоса знал, что по-прежнему будут жить и умирать майтэ и кентавры, боуги, драконы и русалки — на западе; люди, Отражения и агхи — на востоке. Будут падать и возрождаться троны, строиться и рушиться города; связь между востоком и западом будет теряться, а потом обретаться снова…

Но памяти о бессмертных тауриллиан не станет больше в Обетованном, и доступ туда исчезнет для них навсегда. Теперь у них свой дом и свой мир, где они вольны утолять свою неуёмную жажду. Граница, возведённая между Обетованным и их новым жилищем, отныне будет нерушимой.

Повелитель Хаоса изъявил свою волю.

Альен выдохнул, становясь самим собой. Многоцветный огненный кокон вокруг него наконец-то схлопнулся. Гром и пламя в груди покинули его вместе с мучительным могуществом, вместе с болью и радостью от собственных сил.

Отныне перед ним лежала дорога по мирам, полная горя и напрасных надежд, волшебства и крови. На этой дороге конец вновь и вновь превращался в начало, а ноги вязли в песке, словно в морской воде.

И он, дыша терпкой солью, пошёл вперёд.

ЭПИЛОГ

Дорелия, замок Заэру. 3936 год от Сотворения по календарю людей (по новому летоисчислению — за 36 лет до падения последнего из королевств Обетованного). Двадцатый год Великой войны

Лорд Ривэн аи Заэру сидел в своём кабинете, постукивая по листу бумаги карандашом.

Сегодня ему плохо работалось. Хозяйственные расчёты никак не вязались — наверное, в конце концов всё придётся перекладывать на управляющего, а ведь пора сбора урожая уже близка… Ещё нужно было составить несколько рекомендательных писем, чтобы подать их королю Ингену: два рыцаря и одна молодая леди, как это водится, просили у лорда покровительства и места при дворе.

И вдобавок, конечно, эта охота, да пожрёт её Хаос… Завтра снова придётся ехать в Энтор, а оттуда — ещё дальше: королю вздумалось потравить оленя в лесу лорда Нииса, в замке которого он гостит. Самое время, когда столько забот… И с какой стати из-за своего титула он обязан потакать каждому капризу короля?

Ривэн откинулся на спинку кресла и вздохнул; голова отяжелела от усталости. Его величество давно нашёл себе новых советников, но почему-то не хотел оставить в покое его — племянника покойного Дагала аи Заэру и его узаконенного наследника.

Всё в королевстве изменилось, когда Абиальд умер и Инген взошёл на трон. Тиран, взбалмошный и жестокий безумец — вот кем он был, и вот о чём все запуганно молчали… Первым делом молодой правитель избавился от своей матери и всей её клики. Постаревшая королева Элинор отправилась жить в отдалённый замок у границы с Феорном, а кое-кто из её приближённых (вот незадача) насмерть отравился грибным супом или упал с лестницы, сломав себе шею… Череда несчастных случаев, на которые при дворе невинно не обратили внимания.

Затем Инген Первый бросил войска на Феорн — резко и необдуманно, как никогда не поступил бы его отец, тем более с давним союзником. Слабый Феорн несколько месяцев сопротивлялся мощи Дорелии, но в итоге был сломлен… На это, конечно же, не мог не ответить Альсунг — северный гигант, сохранивший Ти'арг в качестве своего наместничества. Великая война продолжалась: теперь две могущественные державы грызлись за верховную власть над Обетованным, время от времени меняясь врагами и сторонниками.