Клинки и крылья

— Твоя мать, как обычно, рисуется… — (по-видимому, уважение к старшим тут не насаждалось; в гнездовье Тааль птенец за такой тон получил бы клювом по макушке). — Ещё бы через мёртвого ёжика передала, как некроманты из Обетованного раньше делали.

Сердце Тааль пропустило удар. Она спрятала монету, стараясь складками мешочка прикрыть задрожавшие пальцы.

— А ты откуда знаешь, как делали некроманты в Обетованном?…

— Да так, просто слышал, — теперь малыш-боуги наблюдал за ней с большим любопытством. — А что?

— Н-нет, ничего… — Тааль повернулась к сорванцу Бригхи, который почему-то гораздо меньше её пугал. — Ты проводишь меня к своей матери? Мне очень нужно поговорить с ней.

— А что мне за это будет? — Бригхи хитро сверкнул глазами. Тааль задумалась.

— Могу рассказать тебе о драконах-призраках из Молчаливого Города, — предложила она, мысленно извинившись перед Фиенни за такое кощунство. По крайней мере, там эти проныры точно не побывали, поскольку живы.

— Пфф… Призраках. Я видел и настоящих драконов, — тоном капризного властителя отверг Бригхи. Тааль разволновалась ещё сильнее: раз он видел драконов и, возможно, общался с тауриллиан, то они где-то рядом — вместе с Гаудрун и Турием, вместе с…

— Лучше научи его языку русалок, — осклабился второй боуги. — А то ему матушка не позволяет — говорит, маленький ещё, вот исполнится триста…

Бригхи внезапно залился краской, да так, что даже Тааль ему посочувствовала.

— Научить не смогу, но перевести что-нибудь сумею, — пообещала она, вслушиваясь в далёкие рывки дудок, рожков и струн. Солнце почти скрылось, и на кроны дубов опускалась мгла. Холмы на востоке уже заволоклись ею, непрошенно напомнив о песчаных горах в Пустыне. Чутьё подсказывало Тааль, что ей крайне желательно добраться до жилищ боуги раньше, чем окончательно придёт ночь.

— Тогда пошли, — пожал плечами Бригхи, усилием воли возвращая себе хамоватый вид. Цыплёнок у него на ладошке снова стал золотником, а потом превратился в печенье, от которого боуги с аппетитом отгрыз кусок. В серединке печенья желтело масло, и на ум Тааль пришли все рассказы о боуги, которыми она заслушивалась в детстве.

— Погоди-ка, — позвал второй боуги, хотя Бригхи уже занёс ногу, чтобы переступить через дубовый корень. — А если она из возвращенников?

— Из кого?… — услышав нелепое слово, Тааль еле сдержала смех. Оба боуги, однако, сразу стали не по-детски серьёзны.

— Да, я ведь и не уточнил, — откусив ещё часть печенья, Бригхи преисполнился солидности и надул щёки. — Ты из возвращенников или из сиденцев?

— У нас это важно, — сказал его дотошный друг. — Вся деревня уже лет восемьдесят только и разбирается, что сиденец, а кто возвращенник. Борьба идёт такая, что держись.

— Ф фмыфле, хошешь ли ты, фтобы эти… — проглотив остатки печенья, Бригхи вытер жирные от масла губы. — Ну, чтобы тауриллиан прорвали барьер и вернулись? Чтобы правили в Лэфлиенне и Обетованном, как в старину? Мы живём на их землях и всё такое, но многие у нас не хотят этого. Мои родители, например.

— Нет, не хочу, — убеждённо ответила Тааль. — Я совсем не хочу этого, Бригхи. Потому я и здесь.

— Ну и хорошо, — сказал боуги, успокоенно тряхнув ушами. — Значит, всё в порядке. Только запомни, что ты сиденец.

Тааль кивнула и улыбнулась. После её улыбки взгляд второго боуги необъяснимо потеплел.

— Меня зовут Ришо, кстати. Или ещё — Ришо Вещие Сны… И в моей семье все возвращенники.

* * *

Боуги двигались бесшумно, как тени — если можно себе представить тень с острыми ушами и рыжей макушкой. Тааль еле успевала за ними, не уставая мысленно проклинать свои гигантские, негибкие ноги и тяжёлые кости, которые так трудно передвигать… Привыкнет ли она когда-нибудь к такому несовершенному телу? Вернут ли ей возможность летать?…

Лучше пока не думать об этом — пока два странных провожатых то скользят меж дубовых стволов, то подныривают под низко нависшими ветками, едва касаясь башмачками из мягкой кожи папоротников и густого мха. Тааль выбилась из сил, дышала часто и глубоко, когда скрипучая музыка наконец зазвучала совсем рядом.

— Мы чужачку привели! — простодушно объявил Бригхи, выскочив на большую поляну в самом сердце леска. Тааль заметила, что Ришо презрительно сморщился. — Она с поверхности холма и говорит, что кто-то из наших звал её.

Тааль остановилась, застенчиво оглядываясь и прижимая к заколовшему от бега боку мешочек с монетой. Музыка смолкла, и теперь на неё смотрели десятки по-кошачьи жёлтых или зелёных раскосых глазок. Все они оказались рыжими разной степени яркости и маленькими — настолько, что Тааль ощутила себя вдвойне громадной и неуклюжей. Самый высокий боуги (мальчик или мужчина? — в сумерках не рассмотреть, да и по играющему выражениями лицу не угадать возраст), наверное, не дотягивал макушкой ей до пояса.