Клинки надежды

Раден соскочил, снял девушку. В последний раз перед его взором мелькнула упругая грудь, невольно задержала внимание, так что вновь осталась незамеченной краснота глаз.

Когда гусар поднял взгляд повыше, то все уже было в порядке. Красные огоньки сменились темной глубиной. Настолько бездонной, что, казалось, падать в нее можно всю жизнь. Или на всю жизнь.

– Спасибо вам за все, барон. Зайдемте ко мне на минутку. Я считаю обязанной хотя бы угостить вас чашечкой чая. Мама с братиком все равно ночуют у соседей, – многозначительно произнесла Вера.

А уж фраза об угощении вообще прозвучала двусмысленно благодаря интонации и страстному придыханию.

– Благодарю за честь! – Раден щелкнул шпорами. – К сожалению, в другой раз. Прошу прощения: служба!

– На пятнадцать минут, барон…

– Если я не вернусь через десять, то искать меня будут по всему городу. Подумайте сами, в каком положении мы окажемся оба, когда нас найдут!

Для чего он так сказал, Раден не знал и сам. Просто вдруг почувствовал, что не стоит оставаться наедине с этой женщиной. Хоть не к лицу гусару, но сердце подсказывает: случится что-то нехорошее.

Что именно, Раден так и не понял, подумал же из-за своей развращенности про гусарский насморк.

Как тогда Ольге в глаза смотреть? Проще не жить.

О другой опасности барон почему-то не подумал, хотя сам совсем недавно предупреждал о ней Ольгу.

Вера хотела что-то сказать, возможно, что ей наплевать на условности, да и нет никакого позора в том, чтобы принять у себя офицера.

– Сегодня действительно не могу, – предупредил ее намерения Раден.

Все-таки он, благодаря воспитанию, терпеть не мог женских просьб. Когда по каким-то причинам не мог или не имел желания выполнить их.

В данном случае – и то и другое.

– Честь имею! – раньше, чем Вера опомнится, повторил ротмистр, вновь привычно щелкнул шпорами и почти неуловимым движением оказался в седле. – Всегда к вашим услугам! Калинкин! Давай!

И два всадника стрелой понеслись прочь. Только стук копыт нарушил тишину замершей в ночном напряжении улицы.

Где-то далеко в стороне несколько раз хлопнули револьверные выстрелы, и все смолкло опять.

Лицо Веры исказила досадливая гримаса, а глаза вновь, только уже гораздо сильнее, полыхнули красным огнем. Но этого, к сожалению, никто не увидел…

Глава десятая

– Так… – Аргамаков задумчиво потеребил бородку.

Других слов после доклада Сухтелена у него не нашлось. Рядом Канцевич тер воспаленные от долгой бессонницы глаза. Начальник штаба вообще никак не прокомментировал услышанное. Но, насколько знал его командир, к сведению все принял и теперь прикидывал, как лучше действовать в свете новых обстоятельств.

Да новых ли? С чем-то подобным отряд уже сталкивался. Сюрприза никакого не было. Разве что увеличился масштаб явления, от отдельных людей к целым группам.

– Имшенецкий! – Аргамаков выглянул в коридор, но адъютанта нигде не было.

– Вашвысблог! Господин штабс-капитан по вашему приказанию отправился в бюро добровольцев, – напомнил невесть откуда взявшийся здесь Коршунов.

– Спасибо, – Аргамаков кивнул.

У него действительно вылетело из головы, что он перед самым возвращением гусарского подполковника захотел узнать, как закончился сегодняшний день.

Все-таки так хотелось верить, что бригада вырастет численно, станет пусть и не бригадой, так хотя бы полком. Дисциплина и профессионализм значат многое, однако имеющимися силами не перекрыть даже границ города. О губернии не стоит и говорить. А ведь еще надо выставлять в самом Смоленске патрули, следить за порядком, короче, сделать все, дабы хоть немного нормализовать жизнь. Доверия больше никому не было.

– Что ж, тогда найди Барталова. Передай, он мне срочно нужен. Пусть подойдет, если не занят, конечно, – не столько приказал, сколько попросил своего вестового полковник.

Но и доктору он не приказывал. Звал обсудить услышанное. С кем же еще посоветоваться, как не с Павлом Петровичем? Он в последнее время стал любителем всевозможных гипотез.

Сухтелен молча курил. Он уже понял, что придется пересказывать все по второму разу. Не очень-то заманчиво. Только доктор – не строевой офицер. У него специфических знаний больше. Хотя какие знания могут быть по части откровенной мифологии?

– Черт! – выругался гусар и с силой затушил папиросу в импровизированной пепельнице из донышка шестидюймовой гильзы. – Может, еще батюшку позвать?

– Вы думаете, поможет? – поднял на него красные глаза Канцевич.

– Если верить россказням, то должно. Крест, молитва и святая вода – первейшее средство против нечисти.

Образ постоянно чертыхающегося Сухтелена не очень вязался с молитвой, и Аргамаков невольно поинтересовался:

– А вы сами пробовали?

– Со мною не было священника, – пожал плечами Сухтелен. – Но все-таки, господа, вы же встречались с чем-то подобным. Должны уже знать.

Его глаза смотрели с любопытством. Словно бравый кавалерист размышлял, а вдруг он не прав и поминания нечистого не приводят к добру?