Клинки Ойкумены

От соседнего бунгало звучит музыка. Супруги Тай Гхе грустят, слушая дождь. В руках мамаши тихо вскрикивает крачаппи, похожая на гитару-переростка. Длинный гриф, корпус из тикового дерева, шелк струн. Опираясь на ритм, заданный супругой, папаша дует в губную гармошку каэн. Бамбук трубок, медь язычков. На каэне играют в основном ныряльщики. Всем остальным банально не хватает дыхания. Один глупый ястреб уже успел выяснить: минута такого музицирования, и ты хватаешь воздух ртом, а из глаз у тебя текут слезы. Ястреб рискнул вспомнить молодость, взявшись за крачаппи, но над ястребом хохотало все семейство Тай Гхе, включая геккона Убийцу. Еще бы! – мужчина бренчит на инструменте, предназначенном для женщин…

Искусство Хиззаца не для беженцев.

– Дон Леон говорил: «Истинную наготу знают двое: Бог и шпага». Маэстро знал толк в жизни. У него было три жены и рота любовниц.

– Одновременно?

– Жены – по очереди. Любовницы – как получится. Иногда я завидую дону Леону…

– Ты хочешь роту любовниц?

– Нет, дитя мое. Жизнь маэстро – тысяча поводов для зависти. Я урвал малую толику…

– Он похож на твоего дона Леона?

– Кто?

– Гематр. Тренер, о котором ты мне рассказывал.

– Мар Дахан? Нет, не похож. Не знаю. Может быть.

– У тебя что-то с логикой. Не похож, не знаю, может быть. В этом ряду следующим напрашивается: да, копия. Кто учил тебя логике?

– Мар Яффе.

– Тебе везет на гематров. Они тебя учат, спасают, дают работу…

– Мар Дахан еще не дал мне работу. Он всего лишь предложил мне зайти в университетский зал. Назначил день и время встречи. Но Эзра Дахан ничего не обещал Диего Пералю. Завтра я встречусь с ним…

– Сегодня. Взгляни в окно: светает.

– Хорошо, сегодня.

– Он даст тебе работу. Хорошую работу.

– Не сглазь.

– У меня чутье, я не ошибаюсь. Дурной глаз? Это не про меня. Ты вернешься из зала – рот до ушей…

– Удар кинжалом? Такое бывает, если поперек лица.

– Дурак ты. Дурачок. Вернешься счастливый-счастливый, голодный-голодный, а тут я с миской горячего супа…

– Я сломал тебе жизнь, дитя мое. Миска супа? Господи, где была моя совесть?!

– Дурак! Дурак!

– Прекрати, ты меня изувечишь.

– И отлично! И правильно! Дурак!

– Ну ладно, дурак. Круглый дурак. Круглей яблока.

– Скажи: «А ты дура!»

– Не скажу.

– Скажи: «Дурочка…»

– Лежи смирно. Не делай так, так и еще так.

– А так?

– И вот так тоже не делай. Иначе я приползу к мар Дахану на карачках…

Дождь. Музыка. Ритм крачаппи, мелодия каэна. Звук резковат, как на слух эскалонца, но к нему быстро привыкаешь. Волны лижут песок. Из залива встает солнце. Выше – небеса, где есть место облакам и милосердию.

Во всяком случае, сын драматурга Пераля очень надеется на это.

Супруги Тай Гхе прислушиваются. Целый оркестр звучит у соседей, вечный оркестр – от начала времен до конца дней. Супругам Тай Гхе нравится то, что они слышат. Папаша отрывается от гармошки, ухмыляется, словно кот, укравший плошку сметаны. Мамаша, не прекращая перебирать струны, дает ему пинка. Для уроженки Хиззаца у мамаши очень длинные ноги. Для уроженца Хиззаца у папаши очень покладистый характер. Дети Тай Гхе спят. Рано им еще слушать соседские оркестры.

Впрочем, дети быстро растут.

IV

– Желаете осмотреть зал?

– Если можно.

– Вас сопроводить?

– Благодарю, это лишнее.

Зал впечатлял. Светлый, просторный, он был идеален для занятий фехтованием. Высоченные стрельчатые окна казались арками, ведущими в парк – прозрачность стекла конкурировала с горным воздухом. Рамы отсутствовали, что лишь усиливало сходство с арками. На чем крепилось стекло, осталось для Диего загадкой. Он притопнул, шаркнул подошвой; сделал пробный выпад. Паркет, или чем тут покрывали пол, на вид исключительно скользкий, «держал ногу» наилучшим образом. Пол – да, а вот нога – не очень. Ночные баталии с Карни аукались по полной программе, за действиями приходилось следить в три глаза.

Сопроводить, подумал Диего. Мар Дахан сказал: сопроводить. Куда он собрался меня сопровождать? По залу?! Наверное, старик просто старается разговаривать со мной в ретро-стиле. Полагает, что дикому варвару так будет легче приспособиться к новому, цивилизованному положению вещей.

Гематрийский расчет, гореть ему огнем.

В углах зала, а также по обе стороны от двери, располагались стойки с оружием. Шпаги, рапиры, легкие сабли. В нижних кольцах – кинжалы и даги с массивными чашками. Больше всего это напоминало вазы с убийственными цветами: ажур эфесов, гибкие стебли. Диего проверил заточку. Любой из клинков годился для боя не на жизнь, а на смерть. После знакомства с «нейтрализатором» маэстро ждал чего-то в этом роде.

– Я запрашивал дизайнеров, – мар Дахан стоял у окна, вполоборота к гостю. Трость с клинком, прячущимся внутри, лежала на подоконнике. – Они утверждают, что есть покрытия со сменой режимов. Стандарт, лед, рыхлая земля. До семи режимов в максимуме. Возможны комбинации по инициативе заказчика. Как вы считаете, есть смысл сделать здесь ремонт?

Диего пожал плечами:

– Это дорого?

– Бюджет позволяет.

– Ваши ученики планируют драться где-то, кроме специальных залов?

– Нет.